НУМИЗМАТИКА И ЕЕ МЕСТО
СРЕДИ ДРУГИХ ИСТОРИЧЕСКИХ НАУК
Нумизматика и история денежного обращения
Еще в конце XIX в. нумизматика по большей части имела дело с описанием и систематизацией монет, а монетные клады интересовали нумизматов как вехи, отмечающие древние торговые пути, или как источник пополнения коллекций отсутствующими в них экземплярами. Другими словами, нумизматика была очень далека от изучения проблем денежного обращения, которыми занимались политическая экономия и экономическая история. Новые методы изучения монет и особенно анализы монетных кладов предоставили возможность нумизматам решать целый ряд сложных вопросов денежного обращения.
Изучение нескольких кладов одного времени позволяет выделить закономерное, отсеять случайное, обнаружить общее и особенное, обратиться к решению такой глобальной проблемы, как история товарно-денежных отношений в целом. Из этого следует, что денежное обращение Античности и Средневековья не может быть изучено без использования нумизматики, поэтому некоторые ученые дают определение нумизматики как истории денежного обращения, воссозданной на основании изучения сохранившихся монет, комплексов находок единичных экземпляров с конкретного городища/городищь и кладов. На самом деле это не совсем так. По образному сравнению мэтра среднеазиатской нумизматики Е.А. Давидович, научное исследование от отдельных монет и кладов до истории денежного обращения подобно многоэтажной постройке. На «нижнем этаже» происходят реконструкция монетных надписей, взвешивание и обмер монет, выяснение состава металла, первичная статистика по династиям, монетным дворам и датам выпуска. На «втором этаже», который можно назвать источниковедческим, разрабатываются принципы классификации монет, устанавливается хронология их выпуска и решается комплекс других источниковедческих задач в зависимости от особенностей монет и кладов. Двумя этими «этажами» и ограничивается собственно нумизматика, которая подготавливает монетный источник для решений задач следующего уровня, написания истории денежного обращения и товарно-денежных отношений [Давидович, 1983, с. 7].
Рассмотрение проблем денежного обращения необходимо начать с установления самой сути денег, которые представляют общественные отношения, и здесь важно определить их роль в развитии общества и экономики. Функции денег как меры стоимости не имеют смысла в отрыве от конкретных исторических условий выполнения этих функций; таким образом, при изучении Античности или Средневековья недопустимо переносить на них современные представления о денежном обращении. Так, в раннесредневековом Семиречье (русское название историко-культурной области Джетысу, включающей в себя обширные районы юга Казахстана, а также Чуйскую и Таласскую области Кыргызстана) в период зарождения товарно-денежных отношений они сосредотачивались в городских центрах, прилегающих к торговым путям, и в местах регулярных ярмарок, тогда как на остальных территориях господствовало натуральное хозяйство. Этот факт подтверждается обильными археологическими находками тюргешских бронзовых монет начала VIII в. на городищах Чуйской долины при отсутствии их в Кочкорской и Иссык-Кульской долинах. Оперируя этими данными, некоторые исследователи высказали предположение, что отсутствие монетных находок в указанных районах – свидетельство того, что они не входили в сферу влияния Тюргешского каганата.
Особенностью денежного обращения того времени было не только движение денег в результате экономической акции купли-продажи, но и в результате грабежа караванов, захвата военной добычи, получения контрибуции и выкупа пленных. Наглядным примером может служить история, связанная с сокрушительным поражением сасанидского царя Пероза (459–484 гг.) в битве с эфталитами. В руках победителей оказались обоз с казной, гарем царя и множество пленных; кроме того, Сасанидский Иран на протяжении нескольких десятилетий платил эфталитам изнурительную дань. Многочисленные находки сасанидских монет Пероза по всей трассе Великого Шелкового пути некоторые ученые связывают с усилением роли Сасанидского Ирана в международной торговле, хотя значительная часть этих находок определенно связана с пресыщением рынка сасанидскими монетами из огромной дани.
Особое место в нумизматике занимают «варварские подражания» (в современных исследованиях их принято называть «местными подражаниями»). В самом общем виде их можно определить, как начальную форму денежного обращения в обществах, ранее не знакомых с монетой, но находящихся в контакте с экономически более развитыми государствами, обладающими развитыми монетно-денежными системами. Через стадию изготовления подражаний прошли многие страны и народы, располагавшиеся на периферии эллинистическо-римского мира.
Возникновение таких подражаний повсюду – от Испании до Семиречья и от страны бриттов до Йемена – происходит по одной схеме. В области, не имеющие своего денежного хозяйства, проникают привозные иноземные монеты, а с ними и сама идея использования в торговых сделках металлических кружков определенного вида. Затем этот иноземный образец начинают воспроизводить местные мастера, как правило, на более низком техническом и художественном уровнях. Ошибки и отклонения от исходного прототипа постепенно накапливаются, и в конечном счете изображения теряют свой первоначальный смысл, а надписи становятся нечитаемыми или вообще исчезают.
В подражаниях, кроме того, часто отмечаются неустойчивость веса и ухудшение металла. «Периферийные» общества предъявляли совсем иные требования к монетам, другие критерии их полноценности, перенимая ухудшение металла и снижение веса от одного «поколения» подражаний к другому. Каждая группа подражаний имеет свой ареал распространения, надо полагать, совпадавший с границами расселения племен, которые признавали их как средство обращения.
Методика исследования местных подражаний заключается в восстановлении ряда последовательной деградации основного типа, в том числе по весу и пробе металла, с целью определения места и времени начала выпуска монет этой группы. Не менее важен и другой историко-географический аспект изучения ареалов подражаний, поскольку сам факт обращения на определенной территории местных подражаний показывает, что она находится вне юрисдикции государств с развитой монетной системой.
Деньги как мера стоимости соизмеряют цену различных товаров. Цена монеты – это мера доверия населения к металлическому слитку определенного веса и качества металла. Своеобразие раннесредневекового монетного комплекса из Семиречья заключается в использовании бронзовых монет так называемого тюргешского типа – с квадратным отверстием в центре, по форме, размерам и весу соответствующих монетам китайской династии Тан (617–904), но снабженных оригинальными «местными» легендами согдийским письмом. В связи с невысокой покупательной способностью таких монет при крупных расчетах часто использовали не отдельные монеты, а монетные связки. Количество монет в связках было определенным, при этом контролировались диаметр и, соответственно, вес монет, тогда как их качество и внешний вид, в том числе форма, содержание и даже язык помещавшихся на них легенд, имели второстепенное значение. В местном обращении раннесредневекового Семиречья, кроме тюргешских монет, находились и китайские монеты династии Тан, и бронзовые монеты соседних государств, в центре которых пробивали отверстие. Некоторые ученые предполагают, что поскольку монеты обращались связками, то и вес, и размер одного экземпляра тоже не играли решающей роли. Такие предположения противоречат экономической сути денег и, кроме того, не подтверждаются археологическими данными: найденные клады тюргешских монет достаточно однородны по весу и диаметру.
Еще одной особенностью денежного обращения Средневековья является частое выпадение монет в клады и превращение их в сокровища. Причины образования монетных кладов различны: это и смутные времена, когда население прятало в землю свои сбережения, и жестокая инфляция, когда обесцененные деньги не принимали к платежам, а чаще в матушке-земле, как в самом надежном банке, люди хранили свои накопления во всех странах и во все времена.
«Серебряный кризис» во времена правления династии Караханидов привел в первой четверти XI в. к превращению высокопробных серебряных дирхамов в медно-свинцовые монеты. Чрезмерный выпуск обесцененных дирхамов вел к инфляции. Излишки денег изымались из обращения и припрятывались населением до лучших времен. Несколько крупных кладов караханидских монет этого периода найдено в Кыргызстане. Кроме использования иноземных монет в местном денежном обращении, некоторые из них шли на изготовление украшений – подвесок, монист, амулетов, для чего у края пробивались небольшие отверстия. При необходимости такие украшения разбирались, и монеты вновь пускались в обращение.
В основу комплексного исследования монет Семиречья положен экономический закон постоянной инфляции денег и инертности монетных систем. Возникшие на основе уже существующих монетных систем с устоявшимися весовыми характеристиками и качеством металла, новые монетные комплексы на первых порах практически полностью повторяют стандарты своих прототипов. Инфляционные процессы приводят к постепенному снижению веса и размера монет, ухудшению качества металла, пока очередная денежная реформа не устанавливает новый монетный тип с иными весовыми стандартами.
Такой подход позволил проследить постепенную деградацию монет Семиречья путем составления последовательных цепочек из монет одного типа, в конце которых находятся мельчайшие, весом до 0,1 г, монеты без каких-либо легенд и изображений. Этот метод позволил установить относительную хронологию выпуска тюргешских монет, а также выявить факт проведения денежной реформы во времена правления карлуков. Наблюдения за весом монет и анализ монетных сплавов нередко указывают на кризисные явления в денежном обращении, а также дают возможность выявлять денежные реформы, не нашедшие отражения в письменных источниках.
Таким образом, методы нумизматического исследования, направленные на решение источниковедческих задач, подготавливают монетный источник для разработки проблем истории денежного обращения и товарно-денежных отношений. На основе опыта своей многолетней исследовательской работы Е.А Давидович пишет: «Не будет преувеличением сказать, что тема «История денежного обращения Средневековой Средней Азии» была поставлена на повестку дня только вместе с осознанием возможности опереться на монетный источник как основной, а по большей части и единственный» [Давидович, 1983, с. 5].
Нумизматика и историческая география
Городища Чуйской долины в настоящее время переживают не лучшие времена. Изданный более полувека назад историко-топографический очерк П.Н. Кожемяко «Раннесредневековые города и поселения Чуйской долины» остается порой единственным свидетельством, что когда-то на указанном месте находилось средневековое поселение. Археологические данные показывают, что в VI–VII вв. в Чуйской и Таласской долинах начинают возникать довольно значительные очаги развитой оседлой жизни, причем материальная культура этих поселений во многом имеет согдийский облик.
Фактории вдоль торговых путей Центральной Азии впоследствии переросли в поселения и города. Только в Чуйской долине насчитывалось 18 крупных по тем временам городов и около 50 небольших поселений [Кожемяко, 1959, с. 21]. К сожалению, остатки многих из них уничтожены за последние десятилетия. На некоторых постоянно ведутся археологические работы, которые дают обширный нумизматический материал, являющийся основой для локализации на современных картах названий городов, известных по средневековым дорожникам.
Остановимся на истории нескольких городов – центров выпуска монет в Семиречье. Городище Ак-Бешим, расположенное в 8 км от современного г. Токмок, некогда было крупным торговым центром – городом Суяб. Этот город, неоднократно упоминавшийся в древних китайских хрониках как основная ставка тюркских каганов, до недавнего времени не был точно локализован. Востоковед В.В. Бартольд предлагал искать Суяб западнее Иссык-Куля, затем отождествлял его с развалинами городища Ак-Бешим, но его мнение не было принято другими исследователями, и Ак-Бешим долго считался столицей Караханидского каганата Баласагуном. А.Н. Бернштам отождествлял Суяб с городищем у села Новороссийского в долине Чон-Кемин.
В 1953–1955 гг. археологи Л.Р. Кызласов и Л.П. Зяблин раскопали на территории городища Ак-Бешим два буддийских храма, а затем и христианскую церковь. По результатам раскопок и монетных находок английский тюрколог Дж. Клосон выступил на III Всемирном конгрессе востоковедов в Москве с докладом, в котором выдвинул гипотезу о локализации Суяба на месте городища Ак-Бешим. Однако ее не приняли советские историки и археологи, придерживавшиеся мнения А.Н. Бернштама о нахождении Суяба в Кеминской долине.
После масштабных раскопок городище Ак-Бешим вошло во все исторические энциклопедии как памятник мировой культуры, и… о нем надолго забыли. В 1980 е годы местные аграрии распахали остатки храмов и спланировали холмы, лежащие за крепостными стенами, провели частичную распашку внутри городища и попутно сделали археологическое открытие, подтвердившее догадку английского ученого. Фрагмент найденного здесь гранитного основания под буддийскую стелу имел китайскую надпись, которую исследовала синолог Г.П. Супруненко. Несмотря на сильную дефектность текста (вся средняя часть надписи стерта), ей удалось расшифровать ту его часть, в которой возвеличиваются деяния помощника коменданта крепости Суе-чжэнь (Суяба) Ду Хуая [Лубо-Лесниченко, 2002, с. 123]. Согласно китайским хроникам, в 80 х гг. VII в. человек с этим именем был наместником и одновременно комендантом крепости Суяб. К IХ в. название «Суяб» исчезло из китайских хроник и дорожников, но город не перестал существовать, а как столичный город в арабских источниках стал называться Орду или Ордукент (город царя). Позднее, в Х в., вместо него на роль столичного города выдвинулся Баласагун, но поскольку он располагался поблизости от Орду, то его стали называть Куз-Орду (Табл. I).
Локализацию Баласагуна на месте городища Бурана с сохранившимся минаретом ХI в., широко известным под названием башня Бурана, обосновала в свое время ведущий археолог Кыргызстана В.Д. Горячева. Первоначально эта версия вызвала множество споров, но сегодня принята большинством ученых [Горячева, 1975, с. 130]. Некоторые казахстанские историки отождествляют со средневековым городом Баласагун городище Актобе, также известное под названием Степнинское. Однако данная точка зрения не подтверждается нумизматическими находками. Только на городище Бурана находят ранние монгольские монеты с указанием в легенде место чекана Баласагуна (См. стр 103).
Навекат (согд. «Новый город») известен по китайским дорожникам уже с VII в. Как согдийская колония Навекат упоминается в одном из архивных документов правителя Согда князя Деваштича, казненного арабами в 722 г. Архивы были найдены в 1933 г. в развалинах замка на горе Муг в Таджикистане. Из кратких описаний в этом документе достаточно ясно вырисовывается столичный характер города, которому должно соответствовать одно из наиболее крупных городищ Чуйской долины. Первоначальные локализации Навеката – около станции Джиль-Арык и близ села Орловка были пересмотрены последующим поколением историков-археологов. По мнению академика Казахстанской АН К.М. Байпакова и В.Д. Горячевой, таковым может быть городище Красная Речка в 35 км на восток от Бишкека, где археологические раскопки вскрыли согдийскую архитектуру VII–IX вв., буддийские храмы, многочисленные согдийские надписи, несторианские могильные камни кайраки, раннесредневековые монеты и другие памятники [Байпаков, Горячева, 1983, с. 75].
Одно из крупнейших городищ в Чуйской долине Шиш-Тюбе (отождествляется с городом Нузкет) расположено к северу от центра города Кара-Балта и, по сведениям полувековой давности, опубликованным археологом П.Н. Кожемяко, наиболее сохранившее свой топографический облик. Три кольца крепостных стен окружали город, площадь внутри последнего была около пятидесяти квадратных километров. Судя по датировке археологов, этот город был одним из ранних согдийских поселений в VI в. и просуществовал до монгольского нашествия. Археологических раскопок, кроме нескольких разведочных шурфов, на городище не проводилось [Кожемяко, 1959, с. 79].
За прошедшие годы здесь многое изменилось, но не в лучшую сторону – пробуренная в советские времена артезианская скважина превратила треть центральных развалин в непроходимое болото, другая его часть стала городской свалкой. Только на этом городище находят бронзовые монеты с квадратным отверстием в центре, двумя родовыми тамгами и согдийской надписью «монета господина кагана карлуков». Если предположить, что обделенное вниманием археологов городище Шиш-Тюбе было местом изготовления найденных монет, тогда следует признать, что одна из ставок кагана карлуков могла находиться в Нузкете.
Местоположение крупнейшего средневекового городского центра в долинной части реки Талас определено точно, и сегодня восстановлено его исконное название – Тараз. Средневековый город почти полностью погребен под современными постройками. В результате археологических раскопок последних лет на месте Тараза собран богатый нумизматический материал средневекового времени, что позволило судить об единой денежной политике городов Семиречья и локализировать выпуск отдельных монетных типов и типологических цепочек.
Печальна участь памятников в рудной зоне юго-восточной части Таласской долины с главным центром – городом Шельджи. Большая часть городища Садыр-Курган, которое идентифицируется археологами с этим городом металлургов, сегодня находится на дне Кировского водохранилища, поэтому исследователи располагают только тем материалом, который был получен в ходе работ экспедиции, предшествующей затоплению. Постоянно меняющийся уровень воды размывает культурный слой городища, оставляя на берегу различные древние памятники, в том числе монеты, по которым можно судить, что расцвет товарно-денежных отношений и городской жизни Шельджи приходится на IX–XIV вв.
Как сообщает сборник летописей Рашид ад-Дина начала ХIV века: «Чу область имеет два больших селения Тарсакент и Кара-Ярлык». Принято считать, что Тарсакент (буквально «христианский город» или «селение христиан») располагался на входе в Аламединское ущелье (сегодня юго-восточная окрестность Бишкека), где были найдены намогильные гальки – кайраки с несторианскими крестами преимущественно монгольского времени. Именно с этой сенсационной находки христианских надгробий в 80-х годах позапрошлого столетия и началась история изучения памятника.
Возможно, руины города и тогда уже никак не выделялись на местности, поскольку российский востоковед и археолог Николай Николаевич Пантусов (1849–1909), обнаруживший могильные камни, назвал это место не городищем, а Пишпекским кладбищем. Благодаря расшифровке эпитафий выяснилось, что погребенные христиане несторианского толка носили, как правило, тюркские имена. Пишпекское кладбище стало широко известно европейской науке.
Самым интересным надгробием, найденным на городище, является кайрак, хранящийся сегодня в Эрмитаже. На нем – крест и надпись на армянском языке «Иисус Христос, Господь Бог». А в круговой надписи: «Настоятель Иоанн армянский епископ» и дата – 772 г.х. /1323 г. н.э. Камней собрали около шестисот. Большую их часть вывезли для изучения и на некоторых прочли шокирующую надпись: «умер от чумы». С тех пор и зародилась версия, что начавшаяся в улусе Чагатая страшная пандемия, докатившаяся до Европы и унесшая треть населения Парижа, стала причиной гибели городской жизни в Семиречье [Массон, Горячева, 1985. с. 14].
Как это не покажется странным, но и сегодня возможны открытия городищ, не учтенных в перечне объектов, охраняемых государством. Так, в 2008 г. в районе села Кызыл-Туу Сокулукского района обнаружено крупное городище, упомянутое Рашид ад-Дином. Клады и единичные находки чагатаидских монет с Кызыл-Тууйского городища дают основания для предположений, что упомянутый Кара-Ярлык мог находиться здесь, поскольку на остальных городищах Чуйской долины нумизматический материал после караханидского периода представлен более чем скромно.
Изучение монетного дела и денежного обращения прошлого тесно связано с исторической географией. Необходимо знание границ государств и их изменения в разные эпохи, расположения населенных пунктов (особенно тех, в которых работали монетные дворы), степень их развития в тот или иной период и т. д. Важнейшее значение имеют данные исторической топонимики, так как названия городов и населенных пунктов часто менялись. Источниковедческие изыскания в караханидской нумизматике (конец X – начало XIII в.) – один из основных инструментов для решения этих проблем, так как этот период истории народов Средней Азии предельно скупо представлен в письменных источниках.
По традиции, установившейся на мусульманском Востоке, после завоевания очередного города или области новый правитель выпускал здесь монеты от своего имени. На них проставлялись место чеканки, дата выпуска, имя и титулы правителя и его сюзерена, а также имя главы всех мусульман – халифа, сидевшего в то время на багдадском престоле. Все эти сведения позволяют установить территориальные границы владений того или иного правителя, время его правления, положение в династийной иерархии, а в ряде случаев и динамику его взаимоотношений типа «вассал – сюзерен» с другими членами правящего дома.
Монетные легенды караханидского периода порой содержат упоминания о денежных дворах, расположенных в известных городах и населенных пунктах с одноименным названием. Вот почему монеты с указаниями мест чекана в городах Ош, Узгенд, Барсхан (современный Барскоон на Иссык-Куле) не вызывают сомнений в их локализации. В других случаях сопоставление места чеканки монет с данными археологии, письменных источников, а также топографическая статистика нумизматических находок помогают локализовать неизвестные ранее монетные дворы. Начало использования монетного материала для решения историко-географических вопросов связано с именем именем российского востоковеда, нумизмата и академика Х.М. Френа. В его работе по монетам Золотой Орды, в главе «Города, в коих чеканились монеты Золотой Орды и произошедших от оной династии, с показанием годов, в коих оные являются в первый и последний раз на монетах», впервые была представлена локализация золотоордынских городов, сделанная исключительно по нумизматическим данным [Френ, 1832, с. 7].
В 1995 г. на городище Кысмычи в Чуйской долине (ныне село Аухатты, Казахстан) школьниками был найден клад, содержащий около 1000 высокопробных серебряных караханидских дирхамов. Уникальный клад разошелся по частным коллекциям, но около 30 монет попали в нумизматический музей Национального банка Кыргызской Республики.
Профессору М.Н. Федорову удалось осмотреть и изучить большую часть клада. Он содержал дирхамы, отчеканенные на 21 монетном дворе, из которых самая многочисленная группа (числом 447) происходила из караханидской столицы Куз-Орду и представлена ежегодными выпусками с 395 по 411 г.х. (1005–1021 гг.). В Кысмычинском кладе выявлено 76 монет с указанием монетного двора Баласагун, причем все они датируются одним годом, в котором монет Куз-Орду не отмечено. Так как же называлась столица Караханидов – Куз-Орду или Баласагун? Очевидно, все же Куз-Орду, и ученые склоняются к выводу, что это разные названия одного города.
Большой интерес вызвали монеты чеканки Ил-Орду. Хотя монеты этого города впервые опубликованы сто лет назад, местоположение его оставалось неопределенным. Монетный двор Ил-Орду работал эпизодически и кратковременно, поэтому его монеты встречаются редко. В Кысмычинском кладе находилась 31 монета города Ил-Орду, что по меньшей мере втрое превосходит количество монет этого двора, найденных ранее в Центральной Азии и Казахстане. Эта находка подтверждает мнение ученых, что монетный двор Ил-Орду необходимо локализовать в Чуйской долине.
Выдающийся тюркский филолог XI в. Махмуд Кашгари упоминал города Баласагун и Орду, которые располагались близко к нему. Он добавлял, что Баласагун имеет другое название – «Куз-Орду» или «Куз-Улуш» и что Орду был больше Баласагуна. Таким образом, монетный двор Ил-Орду (тюрк. орду «[ханская] орда, ставка» с эпитетом ил / эл – «народ, государство») располагался в Орду вблизи Баласагуна. Действительно, недалеко от городища Бурана (столицы караханидов Баласагуна) находится Ак-Бешимское городище, площадь которого больше Бураны. Дирхамы Ил-Орду повторяют некоторые типы дирхамов Куз-Орду или очень близки к ним. Это еще одно косвенное подтверждение, что Ил-Орду находился в том же регионе, где и Баласагун, а штампы для изготовления дирхемов Ил-Орду могли изготавливаться на столичном монетном дворе. Следовательно, делает заключение ученый, во времена правления династии Караханидов раннесредневековый город Суяб поменял название на Орду или Ил-Орду.
Состав клада свидетельствует о торговых отношениях городов Чуйской долины в первой четверти XI в.: это Узкенд (Узген) на юге Кыргызстана, Кашгар и Яркенд в Восточном Туркестане, округа Тараз (совр Тараз), Испиджаб (совр. Сайрам – район Шымкента), Бухара, Кеш (Шахрисябз), Саганиан (городище Денау в Термезской области) и Ахсикет (в Ферганской долине) [Fеdorov, 2000 р. 280].
Роль нумизматики в локализации средневековых городов можно проследить на примере открытия на территории Кыргызстана легендарного Йнги Тараза, где весной 1269 г. прошел первый курултай Чингизидов.
История Тараза, отметившего недавно 2000-летие, восстанавливается учеными по археологическим находкам и многочисленным упоминаниям о нем средневековыми географами, купцами и путешественниками как о крупном городе на Великом Шелковом пути. Китайский путешественник Сюань-Цзянь еще в VII в. писал, что «Талас имеет окружность 8-9 ли (около четырех километров). Здесь останавливаются и торгуют всевозможными товарами купцы, приезжающие из разных стран». Спустя три века Тараз с десятком городков и селений вокруг называют центром торговли между мусульманами и тюрками. В Х и ХII вв. во времена правления династии Караханидов Тараз переживает свой расцвет и становится столицей удельного владения. Но все поменялось к началу XIII в. Истинный мусульманин, хорезмшах Мухаммад ибн Текеша, не в силах защитить свои пограничные владения от неверных, кочевников кара-киданей, увел отсюда жителей, отдав их дома на разграбление своим войскам. После глобальных разрушений Тараз уже не мог оправиться, и нумизматический материал XIII–XIV вв. здесь практически невстречается. Лишь в XIX в. при кокандских правителях на древних развалинах вновь возродилась городская жизнь [Байпаков, 2005, с. 299].
Столь обширный экскурс в историю казахстанского города неслучаен. Спустя пять десятилетий после монгольского нашествия в денежном обращении стали появляться медные фельсы и серебряные дирхамы с тамгой хана государства Чагатаидов Кайду и указанием места чекана Тараз и Йанги Тараз, что означает новый Тараз. После курултая 1269 г. начата регулярная чеканка серебряной монеты одинаковой пробы на всей территории государства. Крупнейший в монгольское время монетный двор в Йанги Таразе обеспечивал своей продукцией обширные территории государства Кайду и торговые сделки с соседями. Обильный выпуск серебряных дирхамов Тараза в 1270-е годы составлял примерно четверть выпускавшегося чеканного серебра в государстве. Поскольку монет монгольского времени нет на территории современного Тараза в Казахстане, следовательно, поиски Йанги Тараза следует проводить в другом месте.
В Таласской долине на эту роль могли претендовать несколько городищ, но все же местонахождение Йанги Тараза удалось установить благодаря массовым нумизматическим находкам медных фельсов с таким названием монетного двора. Жители села Покровка Манасского района Кыргызстана в своих огородах и на окрестных полях собирают в огромном количестве ранние медные монгольские монеты, а как-то даже нашли штемпеля для их чеканки – свидетельство существования монетного двора. В нашем случае находки фельсов с обозначением такого монетного двора, как Тараз или Йанги Тараз, важное свидетельство локализации города, поскольку медь в основном чеканилась для местных нужд и редко покидала район изготовления. Расположенный примерно в 20 км к югу от Тараза на входе в ущелье Чон-Капка, Йанги Тараз не имел крепостных стен, поэтому ранее не был локализован на местности. Если на крупномасштабных картах середины прошлого века эта территория еще отмечена значками развал. – развалины, то в наши дни уже ничто, кроме частой находки медных монет, не напоминает о существовании здесь города [Петров, Камышев, 2019, с. 268].
Приведенные примеры должны подчеркнуть важность задач, решаемых нумизматикой для исторической географии.