Статья в сборнике "Торевтика" том. №3

Художественный металл средневекового Кыргызстана  Времена со второй половины VII по конец Х вв. в истории народов, заселявших обширные территории Средней Азии, являются одним из важных периодов, когда происходили кардинальные перемены в политической, экономической и культурной жизни региона. B Семиречье (южная часть современного Казахстана и северные области Кыргызстана), заселенное потомками саков и усуней, гуннов и эфталитов, на историческую арену выдвинулись три пришлых этноса: тюрки, китайцы и согдийцы.

Художественный металл средневекового Кыргызстана

Времена со второй половины VII по конец Х вв. в истории народов, заселявших обширные территории Средней Азии, являются одним из важных периодов, когда происходили кардинальные перемены в политической, экономической и культурной жизни региона. B Семиречье (южная часть современного Казахстана и северные области Кыргызстана), заселенное потомками саков и усуней, гуннов и эфталитов, на историческую арену выдвинулись три пришлых этноса: тюрки, китайцы и согдийцы. Культурное взаимодействие и товарообмен между ними привели к образованию новых союзов (каганатов) на землях Тянь-Шаня и Семиречья и способствовали переселению значительных масс тюркоязычного населения, в культурном отношении все еще ориентированных на китайские традиции. Это влияние заметно возросло во времена правления династии Тан (618 907), взявшей под свой контроль большую часть Великого шелкового пути. В крупных населенных пунктах вдоль этой торговой артерии размещаются китайские гарнизоны, в том числе и в Семиречье в городе Суяб (городище Ак-Бешим), который на протяжении десятилетий (официально с 648 по 719 г.) входил в состав империи и был во власти китайских марионеточных каганов из тюркского рода Ашина. [Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье, 1988, с. 316].
В то же время начинается политическое объединение владений правящих родов древнейшего культурного оазиса в бассейне Заравшана и Кашка - Дарьи. По сведениям китайских хроник, наследственные правители этих областей вели свое происхождение от кушанских династий. Новое государственное образование стало называться Согдом. Искусные земледельцы, ремесленники и торговцы, согдийцы стали основными посредниками в транзитной торговле на международной трассе Великого шелкового пути, где ими был основан ряд городов. Основной причиной, побудившей согдийцев к колонизации новых регионов, считается нехватка земли и воды в густонаселенных оазисах Согда, но имелись и другие причины. [Бартольд, 1966, с. 33]. Гонения на христиан-несториан в Иране вызвало интенсивное переселение христиан-сирийцев и персов в Среднюю Азию, которые селились в возникающих торговых колониях на пути в Китай. Кроме того в Семиречье прибывали последователи и других религий, в том числе и буддийские.
В начале VIII в. к власти в Семиречье пришла тюргешская династия, которая, впрочем, не привела к сколь-нибудь заметным экономическим, социальным, культурным и конфессиональным изменениям. Тюргешским каганам совместно с согдийцами приходилось вести упорную и длительную борьбу с арабами, которые большими силами начали постепенное продвижение в оазисы Средней Азии. В середине VIII в. воспользовавшись фактическим распадом тюргешского каганата, танская администрация начала активную экспансию в районы Семиречья. Интересы Танской империи и арабов за сферы влияния в Средней Азии пересеклись. В решающей битве на реке Талас, конница карлуков — выступавшая на стороне империи ударила в тыл своему сюзерену и китайские войска были разбиты [История Киргизской ССР, 1984, с. 250]. С этого времени влияние карлукского ябгу, признанного «царем Алтая», заметно возросло. К 766 г. карлуки закончили покорение Семиречья и почти 200 лет оставались основными хранителями степной культуры в Средней Азии, хотя, согласно письменным источникам, в те времена на Центральном Тянь-Шане и в Семиречье обитало много племен — ягма, чигили, тухси, тюргеши, кыпчаки, огузо-туркмены и др. [Караев, 1983, с. 63].
Карлуки по существу так и не создали единого государства, не сохранили они и ярких исторических свидетельств своего правления. Китайцам, занятым внутренними проблемами, было не до западных соседей. Арабы ограничились тем, что в конце VIII в. вытеснили карлуков из Ферганы; на северо-востоке мусульманские завоеватели никогда не заходили дальше Тараза, который саманидский правитель Исма‘ил ибн Ахмад завоевал только в 893 г., хотя мусульмане стали пользоваться прежними торговыми путями тотчас же после утверждения в Средней Азии ислама [Савельева, 1994, с.15-20]. Из китайских источников известно, что мусульманские караваны ходили через страну карлуков к верхнему Енисею в страну киргизов [Бичурин, 1950, с. 354-355]. Об этом же свидетельствуют и многочисленные находки аббасидских и саманидских монет на городищах Чуйской долины [Камышев, 2002, с. 69-70].
Однако, как отмечает В.В. Бартольд, арабы мало интересовались войнами, происходившими между тюркскими народностями, и заменой одного кочевого государства другим. Политическая обособленность от восточных и западных соседей привела к тому, что период карлукского правления все еще остается довольно темным. [Бартольд, 1968, с. 576-595]. Главная особенность этого периода заключается в широком спектре религиозных воззрений от простейших форм культов предков и природы, шаманизма до развитых учений зороастризма, буддизма, индуизма, христианства, манихейства и так далее
Семиречье в VIII - Х вв. оставалось последним оплотом тюрко-согдийского синтеза, достигшего высокого уровня в художественной обработке металла, где в художественных и бытовых изделиях, преобладали зооморфные сюжеты, отражающие сложную систему мировоззрения и эстетических предпочтений этих этносов. Находясь на перекрестке Великого шелкового пути, и имея возможность знакомства с произведениями ремесленных школ Ирана, Византии, Китая и Индии, местные мастера заимствовали понравившиеся сюжеты, воспроизводя их в своих издельях.
В конце X в. на территории Восточного Туркестана, Семиречья Ферганы и Мавераннахра утверждается новая тюркская династия, получившая в науке название Караханидов. Провозгласив ислам официальной религией, она оказалась вовлеченной в стоящую на более высоком уровне развития культуру мусульманского Востока. Время правления династии Караханидов иногда называют мусульманским Ренессансом. При них происходят значительные перемены в политической, социально-экономической и культурной жизни. Караханидский период — время небывалого подъема градостроительства, расцвета ремесел, материальной и духовной культуры в Средней Азии. Принятие ислама во второй половине X в. послужило причиной формирования эстетики орнаментального стиля, когда в существующие формы и декоративные приемы художественного ремесла согдийских и тюркских традиций стали приникать уже устоявшиеся в мусульманском мире эпиграфические мотивы ("цветущие почерка") и растительные узоры. Металлические изделья с арабской эпиграфикой можно уверенно датировать X-XII веками. Согласно комментарий к Корану XIII в. «Изображение животных запрещено строжайшим образом, оно из тягчайших /грехов/ .. потому что это подражание творчеству Аллаха всевышнего, все равно на одежде или ковре или дирхеме или фельсе, или на сосуде или на стене, или на чем то другом» [Большаков, 1969, с. 142-156]. Однако новоявленные мусульмане не спешили расставаться с вековыми эстетическими воззрениями и сохраняли зооморфные сюжеты на предметах быта и не только. Так в столице караханидов Куз-Орду (Баласагун) чеканили фельсы, центральное место в которых занимает лев. [Камышев, 2008, Ил.6. Монеты династии Караханидов; Кошевар, 2008, с. 85-86]. Сохранялись изображения живых существ и в произведениях торевтов, и потому было бы неверным ограничивать датировку находок с зооморфными сюжетами до конца Х века.
Маньчжурские племена кара-киданей в середине XII в., превратившие караханидов в своих данников, и сделавшие Баласагун столицей государства Западное Ляо не внесли заметных изменений в городскую культуру жителей Семиречья. Точно также на первом этапе монгольского нашествия, городское население не претерпело больших трансформаций, и согласно последним нумизматическим данным в Баласагуне даже функционировал монетный двор. [Петров, Камышев, (в печати)]. Но постоянные междоусобицы чиингизидов привели к затуханию городской культуры в Семиречье.

Интенсивное освоение земель и мелиоративные работы последних десятилетий привели к массовому сносу средневековых поселений и усадьб группирующихся вокруг крупных городов Чуйской долины. Археологические работы эпизодически ведутся лишь на Краснореченском городище, (Навекат) расположенном в 35 км. на восток от Бишкека, Ак-Бещиме (столице тюркских каганов Суябе) и Буране (караханидской столице Баласагун), лежащих в 10-12 км. к юго-западу от Токмака. Полностью спланировано под сельскохозяйственные нужды городище Кара-Джигач (Тарсакент), на юго-восточной границе Бишкека. Интенсивно разрушаются средневековые поселения, оказавшиеся в зоне застройки сел Кен-Булун, Кызыл-Туу, Сокулука и Новопокровское, расположенных в окрестностях столицы. Городище Шиш-Тюбе (ставка карлукского кагана Нузкет) находящееся по соседству с городом Кара-Балта превращено в мусорный полигон. Несанкцианированая планировка археологических памятников вызвала поток случайных находок, оседающих, как правило, в частных коллекциях. Собранные за последнее годы на полях Кыргызстана артефакты и стали предметом настоящего исследования. Изделья из цветных и драгоценных металлов разнообразны по своему назначению, форме, орнаменту и техническим приемам изготовления. Конечно, существенным недостатком изучаемого материала является его отчужденность от конкретных археологических слоев. Поднятый на полях материал во многом утратил кондиции первоисточника, и для его атрибуции и датировки использовалась богатая коллекция средневековых металлических изделий, собранная в разное время среднеазиатскими учеными, в том числе и археологами Кыргызстана. Часть этого материала разбросана по археологическим отчетам и статьям написанных по результатам раскопок. [Москалев и др., 2007, с. 96; Мокрынин и др., 1975, с.102-112; Горячева, 1988; Акишев и др.,1987]. Использовались и фундаментальные труды, объединившие многолетние исследования ученых, выводы которых показывает общность приемов металлической обработки, схожесть сюжетов и предметов украшения и быта огромных пространств от Восточного Туркестана и Хакасии до Волжской Булгарии. [Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье, 1995; Полякова, 1996; Средняя Азия и Дальний восток в эпоху средневековья, 1999; Горячева, 2010].
Национальная музейная коллекция средневекового художественного металла в Кыргызстане начала формироваться еще во второй половине XIX века, но на первом этапе древности, собранные здесь, чаще всего отправлялись в Ташкент, где активно работал Туркестанский кружок любителей древностей. С созданием Государственного исторического музея археологические памятники стали концентрироваться в его фондах. Итогом работы советских археологов в Киргизии стала выставка памятников культуры и искусства, в Эрмитаже в 1983 году, на которой были представлены шедевры средневекового искусства. [Памятники культуры и искусства Киргизии,1983, с. 53-79]. В полной мере это относиться и к коллекции бронзовых статуэток божеств буддийского пантеона и ажурных блях, покрытых позолотой, собранных на городищах Чуйской долины.
Начало коллекции положила бронзовая статуэтка VIII - IX вв. Будда Венчанный высотой 15 см., найденная при строительстве Большого Чуйского канала. [Бернштам, 1948, с.107-108], (фото 1). Будда восседает в позе лотоса на прямоугольном троне, который поддерживается фронтальными фигурами двух львов. На его голове корона, украшенная камнями по сторонам – розетки и ленты, глаза и урна на лбу инкрустированы серебром, а в ушах серьги. За головой луковицеобразный нимб - знак славы. Одет Будда в плащ (сангхати) правое плечо обнажено, правая рука отбита, а в левой край плаща. На основании трона надпись «Это благочестивый дар… на благо всех» у правого угла трона фигурка коленопреклоненного донатора (приносящего дар). Буддийские статуэтки из различных районов Семиречья неоднократно публиковались [Грек, 1983, с. 62-65; Золото древнего Кыргызстана, 2008, с. 54-59] и мнения исследователей по времени и месту их изготовления различны, в том числе не исключается и местное производство некоторых бодхисатв. [Мкртычев, 2002, с. 163].
За годы независимости Кыргызстана коллекция пополняется за счет случайных находок, одна из них – редкая бронзовая статуэтка высотой 35 см коронованного Будды. [Горячева, 2000, с. 205-212], (фото 2). Предварительная датировка VI-VII вв. основана на ранней иконографии, характерной для кушанского периода. Голову Будды украшает ажурная корона сложной конструкции. Тонкие черты лица показывают просветленность. Для выразительности отрешенного погруженного в себя взгляда глаза Будды, так же как и урна на лбу в виде выступа инкрустированы серебром, а губы инкрустированы медью. Будда стоит в позе трибханга и одет в ниспадающую до щиколоток сангхати. И здесь одни исследователи определят статуэтку как изделье из долины Сват, другие относят её к продукции кашмирских мастеров VIII-IX вв. [Мкртычев, 2002, с. 169].
На месте городища Кен-Булун глиняным карьером разрушен буддийский храм, где была найдена бронзовая статуэтка Паршванатхи высотой 19 см. (Фото 3). Это олицетворение одного из учителей, почитаемых религиозным орденом джайнистов, процветавшего в VIII веке. Джайнизм близок буддизму: только в нем поклоняются не богам, а 24 воплощениям духовных учителей — тиртанкаров. Согласно легенде, когда-то Паршванатха спас семейство змей. Один из змей, в своем втором рождении, известный как Дхарана, ставший вором в царство нагов (змей), защитил Паршванатху от бури, и наслал его врагам демонов. Потому определяющим элементом в скульптуре Паршванатхи, является изображение семиглавого царя змей, словно капюшоном прикрывающего голову учителя. В центре многофигурной композиции, размещенной на четырехногой подставке представлен образ, сидящего на львином троне тиртанкары. Он представлен подобно традиционным образам Будды, руки сложены в позе медитации друг на друге, ладонями кверху (последнее отличает джайнистские скульптуры от буддийских). Аналоги статуэтки с городища Кен-Булун отмечены в Гуджарате и Раджастхане и являются характерными для западной индийской школы в VIII-X вв. [Великая традиция, 1988]. Статуэтка находится в частной коллекции и публикуется впервые.
Подборка мелких литых буддийских статуэток (фото 4 слева) и бронзовая печать (фото 5), найденных за последние годы на Ак-Бешимском и Краснореченском городищах, не вызывают особых сомнений в их местном изготовлении. Бронзовый образок Будды на лотосе в позе медитации, с сохранившимися следами позолоты, наиболее часто встречаемое здесь изображение. Плащ закрывает оба плеча и передан в виде ниспадающих параллельных складок, оставляя открытыми лишь сложенные спереди в жесте размышления кисти рук. Такой упрощенный без проработки деталей образ Будды представляют и небольшие рельефные бляшки 3,5х2.5 см. и аналогичного размера позолоченные пластины. Некоторые бляшки снабжены штифтами на оборотной стороне, что дает основания для предположений об использовании их в алтарных буддийских композициях, имевших широкое распространение в Китае в VII-VIII вв.
Небольшая бронзовая статуэтка Авалокитешвары (?) с Ак-Бешимского городища высотой около 8 см. (Фото 4, в центре) со следами позолоты, оканчивающаяся штырем, возможно, представляет часть многофигурного алтаря характерных во времена Танской династии. Отливка с оригинала, утратившего некоторые атрибуты, хотя и подправлена с помощью насечек не доносит до нас основные отличительные особенности этого образа. Вопрос об изготовлении статуэтки местными мастерами по китайским образцам или это китайский импорт остается пока открытым. А вот находка бронзовой патрицы (рельефной выпуклой формы) на месте разрушенного храма в Кен-Булуне, это уже свидетельство местного производства орнаментальных розеток для буддийских украшений (фото 4, справа). Внешний контур розетки повторяет очертание распространенных статуэток Будд на лотосе, но образа Будды в розетки нет, он заменен сложным растительным орнаментом, скрывающим его в замысловатых изгибах побегов. На основании подъемный нумизматического материала, собранного на месте буддийского храма в Кен-Булуне предполагается, что он существовал и во времена династии Караханидов, и потому можно допустить, что находясь под мусульманским господством, местные приверженцы Будды скрывали почитаемый образ в орнаментальных розетках.
Свидетельством широкого распространения христианства в Семиречье могут служить подборка нательных крестиков [Ротт, 2005, с.44-51]. Среди находок преобладают уже устоявшиеся по форме «классические» кресты несторианского облика с расширяющимися концами, украшенными двумя или тремя перлами (фото 6 в центре). Кресты такой формы появляются в Византии в V в. и получают широкое распространение на востоке христианского мира. Отлитые из бронзы нательные крестики, как правило, местного производство, поскольку отмечены подобные экземпляры со следами необработанных литников, кроме того такая же форма крестов преобладает на семиреченских намогильных камнях - кайраках. Гораздо реже встречаются крестики с круглыми сложно профильными концами, аналоги которых отмечены в Болгарии и Киеве и датируются XII-XIII вв. [Полубояринова, 1993] (фото 7 справа). Наряду с традиционными крестами зафиксировано разнообразные формы, оригинальные по идеи и порой выполненные с ювелирным мастерством - факт, говорящий либо об отсутствии устоявшегося канона изображения, либо о наличии различных христианских течений [Кольченко, 2003, с. 57].
В качестве примера можно привести бронзовый крестик, каждый из концов которого, выполнен в виде сердечка (фото 7, в центре) или вписанный в кольцо косой (андреевский) крест, воспроизводящий в просвете форму все того же креста «несторианского» типа (фото 8). Оба креста случайные находки с городища Шиш-Тюбе и аналогов им пока не найдено. На городище Кара-Джигач поднят крест, искусно сплетенный из серебряной проволоки диаметром около 3 мм. Один из его концов обломан, скорее всего, он был идентичен сохранившимся. Петлеобразные концы креста сходятся к центру, где в результате сложного переплетении образуют замысловатый узел. Возможно, что этот крестик - индивидуальный заказ богатой христианки (фото 6, справа).
На наш взгляд оригинальный бронзовый крест с «расцветшими» концами, вписанный в кольцо диаметром 3,5 см. являлся атрибутикой одного из местных христианских течений в Семиречье (фото 7 слева). Находки его отмечены на городищах Чуйской долины довольно часто, и на сегодня известно 6 экземпляров. Крест, вписанный в круг, но более привычного вида с расширяющимися концами найден на городище Сыдыр-Кургон в Таласской долине (фото 9).
Металлические детали тюркских и согдийских поясов пряжки, накладки и армирование наконечники довольно частые находки в Кыргызстане, тем самым подтверждая сообщение предыдущих исследователей, что одним из обязательных атрибутов мужского раннесредневекового костюма были ременные пояса, которых у воинов, как правило, было два. Пояса в VIII-XIV вв. использовались повсеместно на огромных территориях от Японии на Востоке до Венгрии на Западе. Среди деталей поясов, собранных в Кыргызстане, отмечены полные аналоги изделиям, найденным в Согде, на Алтае, в Хакасии, Восточном Туркестане и Волжской Болгарии. Части поясных наборов близки между собой, но есть и отличия. Если для Согда орнаментальное оформление бляшек редкое исключение, ограниченное переплетением виноградной лозы, то сюжеты декорирования поясных наборы из Семиречья гораздо разнообразнее, в основном зооморфного типа, это и горные козлы – архары и волки, возможно подчеркивающие легендарное происхождение тюрков рода из Ашина, хищники как символы власти, олени, зайцы, рыбы (фото 10, 11). Гораздо богаче и приемы изготовления: литые бляшки имеют прорезной орнамент, а некоторые изображения выполнены в виде накладок, встречается бронзовые детали с позолотой, а серебряные с нанесением черни (фото12). Детали поясов из Семиречья по оформлению, разнообразию сюжетов и орнаментации ближе аналогам, относящимся к тюхтятской культуре Хакасии [Кызласов, 1990, с. 216].
Как уже отмечалось ранее «существование особой ветви художественного металла, сохранившего в Киргизии в VII- VIII вв. следы былого «звериного стиля» не свойственного более южным районам Средней Азии» [Пугаченкова, 198, с. 230]. Поясная фурнитура, собранная на городищах Чуйской долины уже становилась объектом исследования. [Байпаков и др., 2007]. Следует лишь добавить, что несколько найденных патриц для изготовления поясных бляшек с затейливым геометрическим узором, а так же соединенные литником две пряжки с прорезным орнаментом свидетельство их местного производства. Интересна патрица для изготовления ременного наконечника, на которой представлен крылатый конь (фото 10 снизу справа). Известно, что образ древнегреческого Пегаса в мусульманском мире трансформировался в крылатую кобылицу Мухаммеда, так что датировку данный матрицы можно отнести ко времени династии Караханидов.
Изменения в оформлении поясов начинают происходить с конца Х века, когда детали особенно их наконечники стали украшаться арабскими надписями с благопожеланиями. В качестве примера приведены два наконечника подвесных ремешков от боевых поясов, найденных на городище Бурана. Кроме того представлены накладка на кожаную основу пояса для крепления подвесного ремешка, так называемая "лунница" и патрица для изготовления поясных наконечников, поднятые на Сокулукском городище (фото 13). Надписи на всех поясных деталях содержат традиционные инвокации: вверху слева [ал-мулк лиллах] "власть [принадлежит] Аллаху"; справа [ал-'азама] "величие"; внизу слева (лунница) - просто [ал-мулк] "власть"; справа [барака мин Аллах] "благодеяние /или благословение/ от Аллаха" (чтение В.Н. Настича). Еще об одной особенности использования поясов как знаков социальной принадлежности, сообщают различные письменные источники того времени. [Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье, 1995, с. 232] В караханидский период эта традиция продолжилась выпуском специальных жалованных поясов с надписями на наконечнике «От Аллаха степень» (фото 14) что как предполагается, является наградой или специфическим знаком отличия [Настич, 1975, с. 97]. На территории Чуйской долины найдены 8 подобных накладок. Три из них с четким надписями совпадают по размеру 3х4.5 см., остальные меньшего размера 2.7х4.1 см. с оплывшими надписями. Это подтверждает массовость выпуска подобных накладок возможно на протяжении длительного времени.
В особую группу средневековых изделий из Кыргызстана можно выделить бытовые и ритуальные вещи с зооморфными сюжетами. Как отмечалась ранее, отголоски скифского звериного стиля продолжают сохраняться в художественной средневековой бронзе. Представление евразийских кочевников о Вселенной, разделенной по вертикали на три мира, где верхний принадлежал птицам, средней - заселен копытными животными, а нижний (подземный) - пресмыкающимися, находят отражения в изделиях местных мастеров. Птица, чаще всего без ярко выраженных индивидуальных особенностей украшает крышки сосудов, верхнюю часть уховерток, ложек и шпилек (фото 15, 16, 17, 18). Возможно, птицы служили носителями и других идей или символов. Не исключено и эстетическое восприятие этого образа, когда павлин, фазан, куропатка и утка выступают как идеи света, красоты, благоденствия и постепенно трансформируются в «птицу счастья». Изображение такой птицы отштамповано на небольшом блюдце диаметром 8 см. привезенном из Оша (фото 19).
Высокохудожественной, если не сказать ювелирной работой средневекового мастера, является бронзовое навершие, найденное на городище Бурана. Цельнолитая ажурная композиция представляет три приплюснутые сферы, нанизанные на полый цилиндр, венчает которые фигурка уточки с рельефной изящной гравировкой (фото 20). Верхняя полусфера имеет порывы, а так же небольшие утраты и представляет симметричные четырехлепестковые медальоны с гравировкой растительного узора, соединенные между собой замысловатым просечным орнаментом. Средняя сфера декорирована широкой полосой из просечного растительного орнамента и круглых медальонов с гравировкой. Нижний венец украшен скромнее в виде свитых в косу жгутов. Навершее имело и основание, сохранившиеся частично. Тонкостенное литье сложной и богато орнаментированной композиции свидетельство высокого мастерства и технологических металлургических приемов. Вопрос о месте её изготовления и функциональной принадлежности остается пока открытым. Здесь уместно заметить, что с утверждение ислама в Семиречье птиц на навершиях сменил цветок тюльпана, он присутствует на ручке чарака, найденного на городище Бурана (фото 21).
Следы почитания верблюда среди жителей Навеката (Краснореченского городище) выявили археологи, когда на месте шахристана был найден штамп из обожженной глины с изображением двугорбого брактеана [Горячева, 1988, с.21-22]. На сегодняшний день, на городище найдено семь подвесок отлитых в виде фигурки верблюда, (фото 22) в том числе и бронзовый барельеф - накладка размером 7,5х5,2 см. (фото 23). Двугорбый коленоприклоненный брактеан с гордо поднятой головой застыл в позе, словно ожидая поклажи. Изображение опустившегося на колени верблюда, но уже с поклажей на спине можно увидеть на поясном наконечнике, найденном на этом же городище [Байпаков и др., 2007, с. 39](фото 24). Считается, что верблюд был объектом особого поклонения. Одно из верховных божеств ираноязычных племен Веретрагна (Варахран) - воплощение бога победы представлялся в образе верблюда как олицетворение силы и власти [Ремпель, 1997, с. 97]. Отсюда символический подтекст в титулатуре караханидских каганов Бугра-хан (дословно Верблюд-хан). Есть и более прозаическое объяснение популярности этого животного, являющегося основным транспортным средством на трассе Великого шелкового пути, и колененоприклоненная поза тому подтверждение.
Случайная находка бронзовой статуэтки лежащей собаки, (длиной 6 и высотой 2 см.) во внешнем облике которой специалисты увидели знаменитого кыргызского тайгана, не вписывается в перечень вещей, предназначенных для быта или религиозного поклонения (фото 25). Не имея ярко выраженного функционального предназначения, она, скорее всего, призвана выполнять только эстетические потребности. Фигурка скомпонована на прямоугольном основании и реалистично передает породу собаки, вид которой определяется по длинным ногам, вытянутой морде и поджарости, переданной выступающим позвоночником. Данный вид охотничьей собаки до настоящего времени культивируется в этих местах.
Литая бронзовая ручка от сосуда в виде женской фигурки была обнаружена строителями при реконструкции трассы Бишкек-Ош. Женское лицо, направленное к стенке сосуда передано схематично, так же не подвержены художественной проработке с внутренней стороны и её разведенные в сторону руки и ноги. Зато плотно облегающий халат со спины и спускающаяся из головного убора длинная коса богато инкрустированы серебряной проволокой (фото 26 а, б). Приплюснутые ступни фигурки являлись местом крепления ручки к стенке сосуда. Практически полный аналог рукоятки, найден в Таджикистане, отличие лишь в орнаменте серебряной инкрустации [Древности Таджикистана, 1985, с. 297 ил. 778]. Необычная фривольная поза, вероятно, имела какое-то сакральное содержание, поскольку в Таласской долине найдена подвеска - амулет, схематично передающей подобную женскую фигуру в кольце с фрагментами арабской надписи (Фото 27). Подобные амулеты известны с конца XIX века, благодаря находке, сделанной в окрестностях города Ош. На ошском амулете удалось перевести благопожелательную надпись, а вот в фигурке исследователи, почему то увидели распластанную лягушку, обладавшею способностями к исцелению, объясняя её непохожесть с прообразом схематизацией формы [Фахретдинова, 1983, с. 53].
Серебряный кубок объемом около 2 литров (высота13,7, диаметр 15.6 см.), найденный на Иссык-Куле, напоминает по форме иссык-кульские бронзовые сакские котлы, что вызвало предположение первых публикаторов о его древнем происхождении [Федоров, Мокеев, 1995, с.165-174] (фото 28). Венец кувшина украшен изящной гравировкой с арабской надписью, фон для которой выполнен с применением технологии чернения по серебру «Хакан славнейший, господин царь победоносный, побеждающий, опора государства и правый путь религиозной общины Тогрул-карахан, приближенный Повелителя правоверных» [Плоских, 2004, с. 13]. В трех случаях эпиграфический орнамент прерывается изящными арабесками в виде стилизованного растительного побега, заключенного в круг. Судя по надписи, это подношение восточно - караханидскому правителю из Барсхана (Иссык-Куль) в XI в. До недавнего времени кубок хранился у находчика, современное его местонахождение неизвестно.
Редкий бронзовый кувшин, найденный в г. Токмак Чуйской долины уже становился предметом исследования [Торгоев, 2003, с 380-384; Терновая, 2006, с. 136-138] ( фото 29). Горловины литого сосуда оформлена в виде бычьей головы, через верхнюю часть которой производилась заливка водолея, а слив осуществлялся изо рта быка, выполненный в форме раструба. Кувшин имеет грушевидную форму с коническим поддоном. Орнаментация тулово композиционно разбита на три пояса Скругленные лепестки первого и среднего пояса направлены вниз, а подобные лепестки нижнего вверх. Между нижним и средним поясом на месте наибольшего расширения тулова проходит неширокая рельефная полоска со стилизованным растительным орнаментом. Несколько подобных водолеев, собранных на территории Ирана и Афганистана, хранятся в Чикагском и Европейских музеях. По мнению исследователей, обычай пить вино из сосудов в форме быка в дни празднования Ноуруза заимствован тюркской знатью у древних иранцев. Подобный сосуд только с волчьей головой был найден в Таразе [Агапов и др.,1979, с. 172]. Датировка сосудов варьирует в широких пределах от X до XIII вв., а местом изготовления предположительно назван Хорасан.
Две серебряные чаши полусферической формы чаши диаметром 13 и 15 см. найденные в районе городища Кен-Булун. Меньшая чаша с фестончатой ручкой в виде козырька не имеет гравировки (фото 30). Чаша, изготовленная по форме и размерам апробированными веками. Она удобно помещается в ладони, причем ручка ложиться на указательный палец и придерживается сверху большим. Такая форма чаши позволяет использовать её и как черпак. Чаша большего размера имеет гравировку на лицевой поверхности рукоятки в виде восьмилепесткового цветка в центре и растительного орнамента по краям (фото 31). Приклепанная тонкая крышка усилена по центру накладкой в форме швеллера, а к нему прикреплено кольцо. Ранее в Семиречье подобная чаша, изготовленная из золота, была найдена в 1892 году и датирована началом 14 века [Памятники культуры, 1993, с. 78-79]. Следует отметить, что бронзовых рукояток от подобных чаш на городищах Чуйской долины собрано около десяти. Среди них наиболее интересна рукоятка с изображением Селена, пьющего из ритона и придерживающего другой рукой бурдюк с вином, закинутый за плечо (фото 32). Этот сюжет был явно популярен, поскольку известно несколько изделий с аналогичным изображением, в том числе и на ручке согдийских кружек из Эрмитажа датируемых VIII в. [Маршак, 1971]. Во всех вариантах узнается облик греческого Селена, хотя некоторые исследователи не исключают влияние иконографии индийского божества Куберы, бога богатства и благополучия [Семенов, 2000, с. 58]. О популярности древнегреческого «выпивохи» или местного божества близкого ему по иконографии может свидетельствовать и бронзовая печать с Краснореченского городища, где воспроизведено божество дионисийского круга с ритоном в руке и выступающим животиком (фото 33).
К необычным бытовым предметам, встречаемых на городищах Средней Азии следует отнести бронзовые сосудики для разогрева натуральных косметических красителей – усьмы, иногда их называют усьмадонами (фото 34). Подобные сосуды до недавнего времени употреблялись таджикскими женщинами при заготовке краски для подкрашивания бровей. Один из найденных на Краснореченском городище сосудиков в форме чашечки имеет три дужки в виде трилистника для подвешивания над огнем и удлиненный слив. Другой в форме горшочка опирается на три выступа - ножки и имеет кольцеобразную ручку и небольшой слив.
В особую группу бронзовых изделий следует выделить детали и фрагменты своеобразных средневековых «торшеров», бытовавших на территории Средней Азии до XIII в. Особенно часто на городищах Чуйской долины встречаются их массивные ножки в виде звериных лап [Терновая, 2006, с. 143]. Попытка реконструкции из разрозненных деталей первоначальной формы подставок для светильников предпринимались ранее [Воронина, 1997, с 133-137; Литвинский, 1985, с. 181]. Основание подставки – трипод, представляет собой выпуклую полусферу с опорным кольцом на трех ножках. В их верхней части располагается цилиндрическая горловина, на которой и устанавливается стержень в виде полого цилиндра. На концах ствола подставки в форме цилиндра (в редких случаях шестигранника) традиционно устанавливаются кувшинообразные вставки или сплюснутые шары отлитые целиком со стержнем. При больших диаметрах стержней эти вставки съемные и имеют шипы и прорези для соединения с триподом и стержнем. Венчает конструкцию небольшое блюдце, на котором и располагался светильник (фото 35). Представленные в данной работе фрагменты найдены в разных местах и, судя по внушительным габаритам и богатой гравировке, являются частями дворцовых или храмовых светильников. Две вставки от дворцового светильника диаметром 11 см. с просечным орнаментом найдены на городище Кен-Булун (фото 36). Они выделяются размерами и замысловатым просечным орнаментом, покрывающим центральную часть сферы. Там же найден цилиндр длиной 44 см и диаметром 6,5 см.
Среди ювелирных украшений самыми распространенными находками являются бронзовые незамысловатые колечки, которые если судить по диаметру менее 1 см., носили девочки, начиная с самого раннего детства. Классификацию и описание более сотни колец и перстней серег, собранных на Краснореченском городище [Байпаков и др., 2007, с. 108-114] можно лишь дополнить несколькими новыми необычными типами. Незамкнутый штампованный бронзовый перстень с изображением архара выполнен в манере «скифского звериного стиля» (фото 37 вверху слева). В скрученной в S – образный форму фигурке животного просматривается та же изящность и грациозность. Перстень найден на Ак-Бешимском городище и отнесен к раннему средневековью. Представленные на фотографии 37 литые серебряные и бронзовые кольца, собранные на городищах Чуйской и Таласской долинах изредка украшены стеклянными или смальтовыми вставками и сложно поддаются датировки, поскольку мода на них растянулась на все Средние века. Исключения составляют лишь серебряные перстни с гравировкой четырехлистника, которые относятся к монгольскому времени (фото 37 внизу справа).
Ручные браслеты встречаются гораздо реже и самыми распространенные в средневековой Средней Азии свивались из серебряных дротов сечением до 0,4 см. в желобок, между которыми вплеталась филигранная серебряная веревочка (фото 38). Разомкнутые концы браслетов сужались и обвивались тонкой проволокой. Предполагается, что первоначальная форма браслета представлялась в виде свившихся змей с противостоящими головками [Фахретдинова, 1983, с. 55].Четыре подобных браслета найдены на городище Шиш-Тюбе [Кожемяко, 1959, Табл. XV, 12]. Находка серебряных браслетов и их обломков совместно с караханидскими монетами позволила исследователям отнести их производство к X- началу XI вв. [Акишев и др., 1987, с. 201]. Мода на браслеты поменялась после монгольского нашествия, когда в обиходе появились пластинчатые браслеты с гравировкой (фото 39). Характерной их особенностью является четырехлепестковая розетка по центру, по обе стороны от которой отчеканен незамысловатый растительный орнамент, а концы его оформлены узором, напоминающим львиную голову. На некоторых браслетах, вероятно ранних, львиный образ просматривается четко, на других сделанных позднее или менее искусными мастерами переданы только основные контуры морды хищника. Хронология выпуска браслетов надежно восстанавливается по монетно-вещевому кладу, найденному в пос. Ак-Бешим [Башкова, 2009, с. 48-52]. Чагатайские монеты начало XIV вв. позволили уверено датировать не только украшения из клада, но и найденные в разное время на городище Бурана, Кара-Джигач и Кызыл-Тоо серебряные пластины, браслеты и фигурные подвески с гравировкой замысловатых растительных орнаментов (фото 40, 41).
К высокохудожественным образцам средневекового ювелирного искусства можно отнести миниатюрную золотую подвеску - амулетницу, найденную на городище Бурана (фото 42 а, б). Подвеска изготовлена в форме коробочки 1.3х1.5х0,3 см. в технике ажурной филиграни. Ювелир владел разнообразными приемами филигранного узора; по краям и в центральном прямоугольнике использована плетенка в виде елочки, а узор между ними составлен из проволочных элементов в форме восьмерок. В центре подвеске на лицевой стороне в круглом карсте закреплена бирюзовая вставка, а на оборотной стороне воспроизведен спиралевидный узор.
Бронзовые зеркала и их фрагменты, собранные за последние годы в Кыргызстане часто повторяют уже описанные сюжеты [Лубо-Лесеченко, 1975]. Так барельеф на зеркале, найденном в Таласской долине с изображением парных крылатых сфинксов с человеческими лицами, крыльями и длинным хвостом, широко известен по находкам в Термезе, Казахстане, Хакасии и на Кавказе, хотя местом их изготовления принято называть Иран XI-XII вв. (фото 43). Яркий, запоминающийся сюжет и благопожелания, написанные по ободку зеркала, выполняющие функции талисмана, возможно и стали причиной его тиражирования, не исключено что и в мастерских семиреченских мастеров - литейщиков.
Среди сюжетов оборотной стороны бронзовых зеркал аналогов, которым отыскать не удалось, интерес представляет композиция из двух архаров и двух фазанов симметрично расположенных друг против друга (фото 44). Зеркало диаметром 7,4 см. найдено на Краснореченском городище и вероятно местного производства, во всяком случаи изображения птиц на зеркале полностью совпадают по форме и даже размерам с поясными накладками в виде фазанов, как уже отмечалось символизирующих «птицу счастья». Баран и козел особенно устойчивый тип согласно ритуалам местных культов это жертвенные животные. Объединение этих двух животных в одном сюжете могло нести и другой скрытый для нас смысл.
Популярный ирано - сасанидский сцена с всадником, сражающимся с хищными зверьми, нашла отражение в бронзовом зеркале диаметром 8 см с небольшой рукояткой, также поднятым в окрестностях Краснореченского городища (фото 45). Мастер не просто копировал понравившуюся сцену охоты, но и исполнил её в своеобразной фантазийной манере, внеся дополнительные элементы. Хорошо проработана фигура всадника, стреляющего из лука, обернувшись назад, которая занимает практически все центральное место в композиции, а вот фигурки, нападающих хищников, и собака с ошейником, под ногами коня «втиснутые» в оставшиеся сегменты переданы схематично в манере скифского звериного стиля.
Иные переосмысление этого сюжета можно увидеть в литом бронзовом медальоне диаметром 4.3 см. Рельефное изображение всадника с натянутым луком в руках и полным колчаном со стрелами за спиной довольно схематичное. Сближает его с предыдущим сюжетом собака, бегущая рядом с конем. На оборотной стороне медальона изображен дракон с оскаленной пастью, символ, скорее всего из восточной мифологии. Известно несколько идентичных медальонов, найденных в Южном Казахстане и в Чуйской долине, некоторые из них найдены в культурных слоях XIII-XIV вв. (фото 46 а, б) [Акишев и др.,1987, с. 196].
Орлиный грифон симбиоз крылатого зверья с головой хищной птицы нашел отражение на бронзовом зеркале диаметром 9,0 см, выброшенном на поверхность при пахоте в окрестностях поселка Кара-Джигач (фото 47). Считалось, что широко распространенный образ грифона, как олицетворение природы с присущий ей дуализмом сил добра и зла, охраняет скот и отгоняет злые чары. О том, что образ крылатого зверя на зеркале не случаен, свидетельствует и фрагмент латунной накладки диаметром 3,4 см, найденный на Краснореченском городище (фото 48).
Массивная ступка, отлитая из белой бронзы со значительными включениями свинца и бронзы, найдена в районе городища Кен-Булун. Диаметр ступки 14 см. и высота 12,5 см. По верхнему венцу внешней поверхности ступки выгравирован эпиграфический орнамент, а в нижней части орнаментальный поясок. Восемь миндалевидных «шишечек» расположенных в два уровня разделены треугольными рамками, в которых выгравирован растительный орнамент (фото 49). В подобной манере изготовлен и бронзовый цилиндр-подставка, найденная в районе Кара-Балта, назначение которого пока не совсем ясно. На его внешней стороне выделено два яруса и на каждом размещен трижды повторяющийся эпиграфический орнамент, разделенный круглыми розетками (фото 50). В качестве исходных образцов перевода В.Н. Настич предполагает начальные фрагменты слов «здоровье / благоденствие». Интересное отличие данного цилиндра в том, что одна из надписей перевернута по отношению к соседним. Объяснить это можно невнимательностью мастера или его незнанием арабского языка. Подобные находки, датируемые XII в., в Киргизии зафиксированы и ранее [Пугаченкова, Ремпель, 1982, с. 250-254].
Куполообразную крышку сосуда диаметром 13 см. так же можно отнести к высокохудожественным произведениям среднеазиатской торевтики (фото 51). Отлитая из бронзы она практически полностью покрыта глубокой гравировкой. Луковица украшена не читаемой эпиграфической надписью в две яруса. На нижнем основании гравированный узор оплетает кружки, инкрустированные медью. Ленточным орнаментом украшена и торцевая часть крышки.
Серию бронзовых кувшинов с выгравированной надписью «Амали Ахмад» (Работа Ахмада) дополняют два кувшина высотой 24 см с городище Кен-Булун (Фото 52). Они полностью повторяют форму сосудов, с грушевидным туловом, на высоком поддоне и сливом с шарообразным расширением, найденных в разных местах Средней Азии [Древности Таджикистана,1985, с. 297 ил. 821; Памятники культуры, 1983, ил.283, с. 72; Пугаченкова, Ремпель, 1982, с. 251]. Идентичность формы, обязательная авторская подпись и значительное количество кувшинов, найденных на большом расстоянии друг от друга, может свидетельствовать о крупной ремесленной мастерской, скорее всего на территории Кыргызстана.
Среди собранного материала выделяется группа изделий, местного производства, это детали изделий с необработанными литниками, заплывами, инструмент ювелира, в том числе патрицы и матрицы для изготовления различных украшений. Массивный квадратный столик ювелира 7х7 см. был найден на городище Кен-Булун (фото 53). Набор различных по диаметру углублений - полусфер компактно размещенных на бронзовой отливке позволял мастеру изготавливать любые шарообразные детали (например, серебряные бубенчики). В 2006 году на Ак-Бешимском городище на территории так называемого Карлукского квартала была найдена бронзовая рамка для отливки мелких бронзовых изделий. Две створки с наружным размером 25х13.5 см. имеют соединительные фиксирующие узлы в виде штырьков и отверстий. В верхней части располагается воронка для заливки расплавленного металла [Камышев, 2007, с. 125-129]. Три года спустя на городище Кен-Булун найдена отливка с центральным стволом, соединенным с двумя пряжками с прорезным орнаментом. Интересно, что диаметр литника в верхней его части совпадает с диаметром воронки, ранее найденной рамки. Это не только свидетельство местного производства пряжек с прорезным орнаментом, но и подтверждение сложной и прогрессивной технологии отливки бронзовых изделий в сухие песчано – глинистые смеси, которая забивалась в рамки. Оттиск изделья делался на каждой полуформе и они соединялись вместе, а для препятствия смещения фиксировались специальными штифтами. Исходя из размеров рамки, не сложно подсчитать, что за одну отливку можно было получить до 30 заготовок поясной фурнитуры. Так что сегодня можно говорить о Семиречье как об одном из центров по производству художественных изделий из металла.
Большая часть представленных артефактов, вводимых в научное обращение это случайные находки, разошедшиеся по частным коллекциям и настоящая публикация попытка сохранить для науки факты их существования и сделать их предметом предварительных исследований. Коллекция художественного металла собранная на городище Красная Речка за последние годы уже рассматривалась [Байпаков и др., 2007, с. 304]. Описание и иллюстрации более тысячи изделий, дают представление об эстетических пристрастиях, культуре, религиозных воззрениях средневековых горожан, прибывающих в Семиречье, как с запада, так и с востока и о мастерстве и приемах обработки художественного металла ремесленников. Новые находки лишь подтверждают устоявшееся мнение о том, что миграционные процессы, караванная торговля и перемещение художественных изделий как военных трофеев способствовали интенсивной диффузии продукции мастеров из одного региона в другой. Кроме того высокохудожественные изделья китайских мастеров и ремесленников Иранской школы [Топоров, 1981, с. 146-162], копировались местными умельцами иногда на очень приличном уровне, что оставляют открытыми вопросы о месте их изготовления. Тем не менее, статистическая фиксация наиболее часто встречаемых предметов на определенной территории позволяет делать заключение об их местном производстве. Среди представленных находок отмечено несколько вещей с необработанными литниками или даже не разделенные после отливки, данные факты могут служить надежным доказательством их изготовления на территории современного Кыргызстана. О высоком развитии местного ремесленного производства ювелирного дела указывают не только многочисленные находки колец, серег, браслетов, но и инструменты для их изготовления, в том числе и литейные рамки, позволяющие восстановить технологию литейного производства. Находки нескольких десятков патриц позволяют судить об использовании технологии теснения, а также проследить распространение изделий, изготовленных с их помощью за пределами Семиречья.
Своеобразные, богато орнаментированные, чаще всего зооморфными сюжетами поясные металлические бляшки, найденные в Семиречье, скорее всего местного изготовления, поскольку заметно отличаются от комплексов археологических находок, собранных в соседнем Согде и Восточном Туркестане. Изменения стиля происходят в конце Х века, когда обширные территории от Восточного Туркестана до Бухары, входят в состав единого государства Караханидов, объявившего ислам государственной религией. Столичный статус городища Бурана, столь мощной державы предполагает и перемещение в его округу значительных материальных ценностей, захваченных после покорения Саманидского государства. Не исключено что ремесленники и ювелиры из Бухары и Самарканда принудительно переселялись в районы новой столицы, для работы по заказам караханидских правителей. С этим периодом связано появление серебряных изделий с применением технологии чернения и филиграни, и не удивительно, что мусульманские мотивы стали постепенно входить в быт жителей Семиречья. Характерные для караханидского периода эпиграфические орнаменты, иногда не имеют смысла, а составлены из повторяющихся фрагментов слов и букв.
После монгольского нашествия предметы торевтики и быта частично сохраняют мусульманские традиции, а вот в женские украшения монголами вносится новые формы и металлы. Материальная культура на территории Семиречья прослеживается до третей четверти XIV века, когда в результате смутного периода междоусобиц и карательных походов Тамерлана городской культуре был нанесен непоправимый урон.

Александр Михайлович Камышев, кандидат исторических наук, преподаватель Кыргызско-Российского Славянского Университета, эксперт антикварного салона «Фельс». akamyshe@elcat.kg

Библиография
Агапов и др., 1979 — Агапов П.В. Кадырбаев М.К. Сокровища древнего Казахстана. Алма-Ата: Жалын, 1979
Акишев и др., 1987 — Акишев К.А., Байпаков К.М., Ерзакович Л.Б. Отрар в XIII-XIV веках. Алма-Ата: Наука, 1987.
Байпаков и др., 2007 — Байпаков К.М., Терновая Г. А., Горячева В.Д. Художественный металл с городища Красная речка (VI-XIII вв.). Алматы, 2007.
Бартольд, 1966 — Бартольд В.В. Отчет о поездке в Среднюю Азию с научной целью. 1893-1894 гг. / Соч. т. IV. — М.: Наука, 1966.
Бартольд 1968 —Бартольд В.В. Тюрки (историко-этнографический обзор) / Соч. Т. V. М.: Наука, 1968.
Башкова, 2009 — Башкова О.П. Ювелирные украшения из клада близь села Ак-Бешим. // Материалы и исследования по археологии Кыргызстана, Выпуск 4. – Бишкек: Илим, 2009.
Бернштам, 1948 — Бернштам А.Н. Новые эпиграфические находки из Семиречья. – М., ЭВ, т 2, 1948.
Бичурин, 1950 — Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние века. Т 1; М. –Л. 1950.
Большаков, 1969 — Большаков О.Г. Ислам и изобразительное искусство. ТГЭ. Т. 10; 1969.
Великая традиция, 1988 — Великая традиция: Шедевры бронзовой скульптуры Индии. Альбом. Изд. по заказу «Фестиваля Индии»; 1988.
Воронина, 1997 — Воронина В.Л. Бронза Ахсикета из коллекции А.И. Смирнова. //Средняя Азия в древности и средневековье. М., Наука, 1997.
Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье, 1988 — Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье / под. ред. Б.А. Литвинского. – М., Наука. – Т.1; Очерки истории, 1988.
Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье, 1995 — Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье / под. ред. Б.А. Литвинского. – М., Наука. – Т.3; Хозяйство, материальная культура, 1995.
Горячева, 1988 — Горячева В.Д. Город золотого верблюда (Краснореченское городище). – Фрунзе: Илим, 1988.
Горячева, 2002 — Горячева В.Д. Новые находки индо - буддийской культуры в Кыргызстане // Индия и Центральная Азия (доисламский период). - Ташкент, 2002.
Горячева, 2010 — Горячева В.Д. Городская культура Тюркских каганов на Тянь-Шане (середина VI- начало XIII в.) – Бишкек: Кыргызско-Российский Славянский университет, 2010.
Грек, 1983 — Грек Т.В. Бронзовые барельефы из Буддийского храма на городище Ак-Бешим Чуйская долина. VIII в. // Памятники культуры и искусства Киргизии. -Л., 1983.
Древности Таджикистана, 1985— Древности Таджикистана (Каталог выставки). – Душанбе, Дониш, 1985.
Золото древнего Кыргызстана, 2008 — Золото древнего Кыргызстана государственный исторический музей Кыргызской Республики, Бишкек, 2008.
История Киргизской ССР, 1984 — История Киргизской ССР с древнейших времен до наших дней; - Т.1 . – Фрунзе; Кыргызстан, 1984.
Камышев, 2002 — Камышев А.М. Раннесредневековый монетный комплекс Семиречья. – Бишкек, 2002.
Камышев, 2007 — Камышев А.М. Новые находки раннесредневековых монет в Чуйской долине.//Диалог цивилизаций №7. – Бишкек: Илим, 2007.
Камышев, 2008 — Камышев А.М. Введение в нумизматику Кыргызстана. - Бишкек: 2008.
Караев, 1983 — Караев О. История Караханидского каганата — Фрунзе: Илим, 1983.
Кожемяко, 1959 — Кожемяко П.Н. — Раннесредневековые города и поселения Чуйской долины. Фрунзе, 1959.
Кольченко, 2003 — Кольченко В. А. Периодизация распространения христианства в Средней Азии по данным археологии// Буддизм и христианство в культурном наследии Центральной Азии. – Бишкек, 2003.
Кошевар, 2008 — Кошевар В.Г. Новые типы караханидских монет Куз-Орду и Баласагуна // Материалы и исследования по археологии Кыргызстана. – Бишкек: Илим, 2008.
Кызласов, Король, 1990 — Кызласов Л.Р. Король Г. Г. Декоративное искусство средневековых хакасов как исторический источник. М., Наука: Главная редакция восточной литературы, 1990.
Литвинский, 1985 — Литвинский Б.А. Соловьев В.С. Средневековая культура Тохаристана. - М., 1985.
Лубо-Лесеченко, 1975 — Лубо-Лесеченко Е.И. Привозные зеркала Минусинской котловины. – М.; Главная редакция восточной литературы, 1975
Маршак, 1971 — Маршак Б.И. Согдийское серебро. Очерки по восточной торевтике. - М., 1971.
Мокрынин и др., 1975 — Мокрынин В.П. Гаврюшенко П. П. Древнетюркские памятники долины реки Тон//Археологические памятники Прииссыккулья. - Фрунзе: Илим, 1975.
Москалев и др., 2007— Москалев М.И., Солтобаев О.А., Омурбеков Т.И. Кошой-Коргон - древний город Атбаш. ОФ «Кошой-Коргон», 2007
Мкртычев, 2002 — Мкртычев Т.К. — Буддийское искусство Средней Азии (I-X вв.). - М., ИНЦ «Академкнига», 2002.
Настич, 1975— Настич В.Н. Поясная накладка из Отрара,// Древности Казахстана - Алма-Ата: Наука, 1975.
Памятники культуры, 1983 — Памятники культуры и искусства Киргизии: Каталог выставки. – Л., Искусство, 1983.
Петров, Камышев, (в печати)— Петров П.Н.; Камышев А.М.; Акиндинов С.В. Баласагун – монетный двор второй четверти XIII века (в печати).
Плоских, 2004 — Плоских В.М. «Атлантида» Центральной Азии – тайны Великого шелкового пути. – Бишкек: Илим, 2004.
Полубояринова, 1993 — Полубояринова М.Д. Русь и Волжская Болгария в X-XV вв. - М., 1993
Пугаченкова, Ремпель, 1982 — Пугаченкова Г.А. Ремпель Л.И. Очерки истории искусства Средней Азии. М., Искусство, 1982.
Ремпель, 1997 — Ремпель Л.И. Фрагмент бронзовой статуи верблюда из Самарканда и крылатый верблюд Варахши. // Средняя Азия в древности и средневековье. - М., Наука, 1997.
Ротт, 2005 — Ротт Ф.Г. Кресты и их фрагменты из юго-восточного Семиречья // Материалы и исследования по археологии Кыргызстана, Выпуск 1, - Бишкек: Илим, 2005.
Савельева, 1994 — Савельева Т.В. О городах карлуков. // Известия АНРК Алматы: Fылым, Серия общественных наук №5, (197), 1994.
Семенов , 2000— Семенов Г.Л. Кубера из Ак-Бешима // Эрмитажные чтения 1995-1999 годов памяти В. Г. Луконина СПб Изд. Государственного Эрмитажа, 2000.
Средняя Азия и Дальний восток в эпоху средневековья, 1999—Средняя Азия и Дальний восток в эпоху средневековья. //Средняя Азия в раннем средневековье. Кн.1. Под ред. Барыкина Г.А. «Археология в 20 т». — М., Наука, 1999.
Топоров, 1981 — Топоров В.Н. Об Иранском влиянии в мифологии народов Сибири и Центральной Азии // Кавказ и Средняя Азии в древности и средневековье. – М., Наука, Главная редакция восточной литературы, 1981.
Терновая, 2006 — Терновая Г.А. Металлические сосуды и их детали из коллекции средневекового города Невакет. // Известия нац. Акад. Наук Респуб. Казахстан №1 (252) Алматы, 2006.
Торгоев, 2003— Торгоев А.И. Редкий бронзовый кувшин из Чуйской долины. // Записки восточного отделения Российского археологического общества (ЗВОРАО) Т.- I (XXIV), Санкт-Петербург, 2003.
Фахретдинова, 1983 — Фахретдинова Д. А. Ювелирное искусство Мавераннахра // Художественная культура Средней Азии IX –XIII веков. – Ташкент: Изд. литературы и искусства им. Гафура Гуляма, 1983.
Федоров, Мокеев , 1995 — Федоров М.Н. Мокеев А.М. Серебряная чаша из Кыргызстана // Российская археология №1 – 1995.

Comments

file:///C:/Users/user/Desktop/Моя%20папка/Календарь%202017.pdf