Ночь «Тюльпановой революции»
Как я радовался, когда мне в начале 2000-х удалось арендовать для нумизматического салона полуподвальное помещение прямо на центральной площади в галерее трикотажной фабрики «Илбирс». После долгих поисков, я без надежды на успех, записался на прием к заместителю директора трикотажи Василию Егоровичу. Он почти отказал мне, но в разговоре выяснилось, что мы родились в одном сибирском поселке, правда, с разницей в двадцать лет. Счастливая случайность предопределила мою судьбу. Планы, один оптимистичнее другого сулили заманчивые перспективы, вот теперь то я смогу раскрутить свою фирму. Многочисленные туристы, прибывающие в столицу Кыргызстана, непременно заглянут в салон за сувенирами и монетами. Да что там заглянут, они буду толпится в очереди у входа, – мечтал я. Пускай мои конкуренты Вадим и Дмитрий завидуют!
С Вадимом мы раньше дружили, став безработными после развала Советского Союза, вместе постигали основы антикварного бизнеса. До того времени я двадцать лет проработал начальником буровой партии в Институте инженерных изысканий, ставших вдруг никому не нужными, попал под сокращение и Вадим, инженер машиностроительного завода имени Ленина. Я учился у него предпринимательской хватке, а он осваивал азы нумизматики, которой я болел с детства. Вдвоем мы сумели продержаться в лихие девяностые. Часто к нам заходил Дмитрий. Сразу по окончании военного училища ему довелось поучаствовать в горячих точках, разваливающейся страны, а, оказавшись не у дел, он стал присматриваться к нашему бизнесу, напрашиваясь в компаньоны. Когда мы его отшили, Дима открыл ломбард, принимая в залог антиквариат. Как это часто случается, партнеры со временем становятся конкурентами. Нас с Вадимом сея чаша не миновала. Когда помещение, в котором мы работали, срочно приватизировал столичный мэр, Вадим решил стать индивидуальным предпринимателем. Мы разделились и разъехались, создав независимые торговые точки, а потом из-за небольшого конфликта перестали общаться. До подвала в «Илбирсе» мне пришлось поменять четыре места, а каждые два переезда, как говорят опытные предприниматели, равносильны одному пожару. Заключив долгосрочный договор об аренде, я надеялся на успех.
Скоро выяснилось, что преимущества торговой точки в центре мегаполиса имеют и оборотную сторону. С утра до вечера праздные посетители рассматривали как в музее, сданные на реализацию старинные вещи, фарфоровые статуэтки, монеты, значки и в конце следовал неизменный вопрос:
– Вы, что эту рухлядь покупаете? А мы все бабушкины вещи в мусорку отнесли.
Как оказалось, надоедливые зеваки – лишь безобидные цветочки, ягодки вызрели гораздо горше. В то мартовское утро перед моими окнами собралась многочисленная толпа, в основном женщины и молодежь, она шумела, хаотично перемещаясь в ожидании предстоящих событий. Тревога висела в воздухе задолго до происходящих событий. По столице носились слухи один страшнее другого, что с юга через перевал к городу подтягиваются разъяренные толпы. Протестные события после выборов в парламент, куда оппозиционерам не досталось мест, зародились в южных областях и ознаменовались захватом административных зданий и перекрытием дорог. Баламутили воду партийные и государственные деятели, отлученные от кормушки льгот и привилегий государственных постов, созывая на митинги своих земляков. Активизировалась и криминальная братия при попустительстве власти, урвавшая капиталы и теперь в своих корыстных целях спонсирующая беспорядки. Осведомленные неведомым режиссером, толпа готовились сыграть свою роль в народной пьесе, называемой «Революция».
Большинство горожан тогда и не догадывалось о готовящихся погромах, но наши соседи из офиса сети магазинов оказались опытнее или предупрежденными и заранее вывезли компьютеры и оборудование. Волнение нарастало, я вышел из салона взглянуть, что творится за углом у Дома правительства. По его периметру стояло реденькое оцепление из безоружных, словно специально подобранных, щуплых солдатиков-первогодок. Они переминались с ноги на ногу в десяти метрах друг от друга и всем своим видом демонстрировали беззащитность пошатнувшейся власти. По мере нарастания шума толпы на площади становилось понятно, что происходит что-то ужасное. Из окна полуподвального помещения виднелись ноги людей, мечущихся то в одном, то в другом направлении. Броуновское движение зевак неожиданно приняло целенаправленный вектор, они метнулись к Дому правительства, освобождая площадь, при этом рев толпы усилился многократно. Я вышел в галерею посмотреть, что же произошло. Навстречу мне шла группа солидных мужчин в костюмах и галстуках, среди которых выделялся ректор Славянского университета, где я на полставки преподавал нумизматику.
– Что там происходит? – обратился я к своему шефу.
– Взяли «Белый дом», – как-то с усмешкой обронил он. – Недолго музыка играла…
Я вернулся в салон и позвонил жене, что останусь охранять нашу лавку древностей. Решеток на окнах не было, но имелась плотная штора, я закрыл окно и снял висящую над дверью небольшую фанерную вывеску «Салон антиквариата» в надежде, что принятые меры предосторожности спасут наш магазинчик от незваных гостей. До позднего вечера я наблюдал через щель в шторе, как мимо меня сновали люди с награбленными вещами. Особенно впечатлила женщина, тащившая огромный диван, вероятно, выкинутый из окна верхних этажей, он потерял свою форму. Его разрушенный каркас местами торчал из обивки. Неподъемную для большинства мужчин ношу пожилая селянка, если судить по одежде, волокла одна, согнувшись в три погибели.
И все же основное разграбление города началось, когда стемнело. Рев толпы, собравшейся вокруг крупных магазинов, то нарастал, то стихал. По проспекту с бешеной скоростью носились машины, слышались вой пожарных сирен и завывание карет скорой помощи, но самыми страшными казались одиночные выстрелы и треск автоматных очередей. Воображение рисовало окровавленные и истерзанные трупы защитников магазинчиков и валютных обменок.
Каждые полчаса звонила жена:
– В городе творится черт-те что. Подруги сообщили, что в центре начались погромы. И зачем ты остался?
Ближе к полуночи раздался звонок от Димы. Он заранее зарегистрировал огнестрельное оружие и сейчас сидел в своем ломбарде, как в крепости:
– Патронов у меня хватит, десяток положу, остальные не сунутся. Хотя им сейчас не до нас, все бегут к китайскому магазину «Гоин», там есть чем поживиться. Только что говорил по телефону с нашим конкурентом Вадимом, он тоже остался в своем закутке, но там вроде поспокойнее, рядом российское посольство, у него газовый пистолет, а у тебя что в арсенале?
– Только древко от знамени, – печально выдохнул я. Недавно иностранец купил полотнище, а древко с металлическим наконечником забирать не стал. Вот и все мое оружие.
– Ты звони, если что. У меня машина, мы с братом через пять минут будем рядом, – поддержал меня Дмитрий.
Дима – настоящий друг, бывший офицер и здоровый как лось, на него можно положиться, но что он сможет предпринять против оголтелой ревущей толпы? Тут надо взвод омоновцев, а они все куда-то попрятались.
«Плохо человеку, когда он один, горе одному, один не воин» – вспомнились, заученные в школе строчки из поэмы Владимира Маяковского. И чего нам не работалось вместе? При вадимовских предпринимательских способностях, моей теоретической подготовке и финансовом потенциале Димы мы могли бы стать монополистами в городе, а сейчас сидим в одиночку по своим лавочкам. Как было бы здорово и спокойнее, когда друзья находились рядом. Если все благополучно закончится, надо обязательно позвонить Вадиму, – терзали меня поздние раскаяния.
Минуты тянулись, как часы. Зачем я остался? Все это чужое старье не стоит того, чтобы сложить здесь голову, а выходить на улицу, где беснуются мародеры, еще опаснее. Как мне поступить, если все же грабители ворвутся в салон? Броситься с пикой наперевес и успеть ранить одного-другого или просить о пощаде и призывать к благоразумию?
Так и не определившись, сжимая в руке древко переходящего знамени, я наблюдал через щель в шторе за перемещениями на площади. Двое парней остановились около соседнего офиса, подергали массивную дверь, а потом стукнули чем-то тяжелым по витринному стеклу. Один раз, другой, третий. Толстое стекло звенело, но отражало удары. Посовещавшись, молодые люди побежали прочь, но не успел я перевести дух, как они вернулись снова, волоча обломок бордюрного камня. Разбежавшись поперек узкой галереи, они бросили свой таран на стекло, и опять неудачно.
«Если они выяснят, что в соседнем помещении пусто, то перейдут к моей витрине. Надо их отогнать, пока не поздно», – решил я и, не выпуская из рук своего оружия, высунулся в открытую дверь:
– Там ничего нет, они еще вчера вывезли свое оборудование.
– Спасибо, – буркнул один из парней, а второй предложил напарнику бежать к ЦУМу.
Еще через час у моего входа остановилось человек семь-восемь мужчин, подергали решетку и стали стучать в дверь.
– Есть там кто-нибудь? – вопрошал грубый мужской голос.
Я затаился.
– Началось, – мелькнула в голове отчаянная мысль, ноги ослабли, и я почувствовал, как пульсировала жилка у виска.
– Саша, ты здесь? – раздался знакомый голос Василия Егоровича. – Выходи, что одному сидеть, будешь с нашими сотрудниками нести охрану.
Я открыл дверь, на улице крики, шум и выстрелы доносились более явственно, но вид дружины из мужчин, показавшихся мне былинными богатырями, словно качели, унесли мои страхи к радужным ощущениям спасения. Поздоровавшись со всеми за руку и закрыв салон, я пошел вместе с ними к фабричной проходной, выходящей на улицу Киевскую. На высоком крыльце стояло еще несколько работников предприятия, наблюдавших, как неподалеку толпа грабила обувной магазин «Лион», а рядом горел магазин одежды, а вокруг него суетились жители верхних этажей, заливая ведрами пламя, не давая ему разрастись.
Около нас остановилась полная женщина с двумя огромными коробками с обувью:
– Вы не могли бы их посторожить, пока я за тележкой сбегаю.
– Какой базар, – отозвался один из дружинников. – Сохраним все в целости и сохранности. Давайте, мужики, поможем женщине. Заносите обувь в тамбур, а вы, гражданочка, можете не спешить.
Дружный хохот, сопровождавший уход наивной грабительницы, как-то разрядил обстановку. Среди этих спокойных и уверенных в себе мужчин чувство смертельной опасности постепенно отступало.
С рассветом грабежи прекратились, по разрушенным и сожженным торговым точкам шастали, как шакалы, те, кто в ночных набегах участвовать побоялся и сейчас подбирали все, что осталось. Кто-то волочил поломанные кресла, а пожилая женщина тащила большую кадку с комнатным растением.
Подъехавший директор фабрики поблагодарил всех за дежурство и попросил собраться вновь вечером часам к восьми. Я пошел домой пешком через почти безлюдную ограбленную, сожженную и изнасилованную столицу. На полпути меня догнал паренек лет семнадцати и восторженно выпалил:
– Байке, вы представляете, я побывал вчера в кабинете президента, правда, там уже выставили охрану, но меня пустили. Я даже подобрал на полу его визитки. Хотите, могу одну подарить?
Я молча взял протянутую карточку, подумав про себя:
– Ах, президент, президент, бросил он нас, а я так в него верил и гордился знакомством с ним. Я тоже бывал в его кабинете на седьмом этаже в составе комиссии по выбору эскиза для первой коллекционной монеты суверенного Кыргызстана. А однажды читал академику лекцию по истории денежного обращения в ведомственном музее Национального банка, куда ранее передал свою нумизматическую коллекцию. Благодаря президентской программе «Кадры XXI века» наша дочь получила образование в престижном американском университете, а я смог осуществить свою мечту и, окончив магистратуру, защитил кандидатскую диссертацию по специальности «Отечественная история». Сколько новых прогрессивных идей воплощались на «островке демократии», но, видимо, талант ученого и мудрость политика – вещи разные. Его желание баллотироваться на четвертый срок и передать власть по наследству своим детям сыграло на руку оппозиции, взбудоражившей народ. Дружинники рассказывали, что президента вертолетом со всем семейством эвакуировали накануне штурма «Белого дома».
На пороге меня встречала взволнованная жена:
– Зачем ты остался? Я всю ночь места себе не находила. Больше никуда не пойдешь! Гори все синим пламенем! Прими душ, завтракай и ложись спать!
Однако исполнить удалось только первую часть наказа, ни есть, ни спать не хотелось, к тому же один за другим стали звонить комитенты, оставившие свой товар на реализацию. Успокаивая их, что все обошлось, но нельзя гарантировать, что погромы прекратятся, я понял, будет правильным вернуть принятые вещи. Возвратившись в салон, я начал обзванивать сдатчиков, приглашая их срочно приехать. Откликнулись многие.
Под вечер позвонил Вадим:
– Ну как ты там?
– Ночь отстояли и день продержались, – смог вымолвить я, и голос задрожал: – А как конкурирующая фирма?
– Было страшно, но пронесло, в прямом, а не в переносном смысле. Слышал, сожгли сувенирный отдел Володи Трубача. В темноте, не найдя, где включается свет, эти скоты лазили по магазину с факелами, в суматохе и спешке бросив или обронив горящий светильник. Дима заезжал, он настроен по-боевому, жалеет, что не удалось пострелять. А ты чего носом хлюпаешь? Крепись, старина, самое ужасное позади, сейчас по городу создаются народные дружины, прошедшая ночь не должна повториться!
К концу дня полки заметно опустели, но товара оставалось еще много, не заезжая домой, я отправился в ночной дозор. Дружинники «Илбирса» собрались задолго до указанного срока, бурно обсуждая прошедшую ночь. Рассказывали, что акцию по разграблению города мародеры спланировали заранее, крепкие парни разъезжали по улицам на джипах и тросами лебедок выдергивали решетки на дверях и окнах магазинов и, не заходя в них, ехали к следующей торговой точке. Работники делились впечатлениями о сожженных магазинах «Гоин» и Beta Stores, и восхищались мужеством и организованностью арендаторов и сдатчиков, сумевших отстоять ЦУМ и ожидавших этой ночью повторного штурма.
Из числа дружинников мы выставили сменный караул, наблюдавший за обстановкой на площади, а остальные сидели в кабинете Василия Егоровича. Незадолго до полуночи продавщицы из «Лиона» принесли большой казан душистого плова в благодарность за возвращенную обувь. Есть не хотелось, и я отказался от предложенной миски, покачав головой.
– А что это национальное меньшинство стесняется – присоединяйся! – пошутил молодой киргиз.
Оглянувшись, я заметил, что действительно в группе дружинников был единственным русским. Пережитые ночные страхи отразились на голосе, я перестал говорить, хотя произносить слова мог, но давалось это с усилием, спазм перехватывал горло, поэтому я лишь кивал в знак согласия или мотал головой, отказываясь.
Несколько суток я ходил как впавший в гипнотическое состояние сомнамбула, днем раздавал товар комитентам, а вечером оставался дежурить с работниками «Илбирса». Говорить и улыбаться смог через месяц, осознав, как крупно мне повезло.
Следующая революцию мы встретили вдали от центра. Дочь, видя наши мытарства по арендуемым площадям, купила нам «сталинку» на бульваре Молодой Гвардии. Переоформив двухкомнатную квартиру под антикварный салон, мы с супругой уже не мечтали о толпах туристов, но верили в своих постоянных, наработанных годами покупателей.
Недовольства новым президентом росли как снежный ком по мере повышения цен на электроэнергию, отопление и горячую воду. До точки кипения население и особенно молодежь довели возросшие тарифы на телефонные звонки в сотовой сети. Зародившиеся в регионах протесты мгновенно перекинулись в столицу. Дальнейшие события развивались по наработанному сценарию.
Перед обедом раздался телефонный звонок от Вадима:
– Михалыч, толпа протестантов двинулась в вашу сторону, ты там смотри, поосторожней.
Следом позвонил Дмитрий:
– У тебя по соседству оппозиционеры штурмует телевизионный центр, лучше прикрой свою лавочку.
Мгновенно в памяти всплыла ночь, проведенная в подвале и, как потом вспоминала жена, я побелел и пререстал разговаривать. Мы спешно собрали самые ценные вещи, набив несколько сумок и на такси увезли домой. Подняв тяжелую поклажу в свою квартиру на пятом этаже, мы облегченно вздохнули, чувствуя себя в относительной безопасности. Поздно вечером в дверь позвонили. Напряжение в связи с тревожной обстановкой в городе, когда по телевизору сообщали о десятках убитых и грабежах многострадальных магазинов, вылилось в липкий страх. Кто бы это мог быть? Мы никого не ждали. Осторожно подойдя к двери, я глянул в глазок. На площадке стояла темнота, а звонок трезвонил, не замолкая.
– Кто там? – смог тихо прошептать я.
– Вам тут под дверь подложили какую-то сумку, гляньте, может, со взрывчаткой? – раздался взволнованный голос соседа.
Я открыл дверь и увидел забытый на лестничной площадке баул, заполненный коллекционными монетами, значками и фарфоровыми статуэтками.
Прошло еще десять лет, монополию с друзьями мы так и не создали, но поддерживаем хорошие отношения, переправляя друг-другу редких покупателей. На днях Дима сбросил мне на WhatsApp невеселую шутку: «Бишкеку не дает покоя слава города на Неве – колыбели аж трех революций».
В сердце кольнули старые воспоминания и настроение испортилось на весь день. Третьей революции наш бизнес не переживет.