Ночью в районе солнечного сплетения появилась необычная боль. Супруга решала все проблемы с недомоганиями простым и кардинальным способом – «надо поголодать». Поэтому лишила меня завтрака и обеда.
И действительно, день прошел спокойно, я даже сходил на работу. Но к вечеру боль стала невыносимой, и рано утром пришлось вызвать скорую помощь. Молодой врач, спросив, где болит, мгновенно поставил диагноз: «воспаление желчного пузыря», надо ехать в больницу.
В приемной палате подвижный полный мужчина лет шестидесяти, представившийся заведующим хирургическим отделением, пощупав мой живот, спросил:
– Будем делать операцию?
– А что, есть другие альтернативы? – поинтересовался я.
– Конечно, можно скоропостижно умереть с большими мучениями, – предложил на выбор эскулап.
Колесо фортуны, как я считал, благоволившей мне по жизни, вдруг остановилось. Через три часа после сдачи всех анализов я уже лежал абсолютно голым на операционном столе, раскинувшим руки как Иисус на кресте. Пожилая женщина, сидевшая у изголовья, перебирала мои волосы и успокаивала:
– Все будет хорошо, сколько вам лет? Шестьдесят девять? А вы хорошо сохранились, вам не дашь и шестидесяти.
– Поэтому вы не накрыли его мужское достоинство простыней, – послышался знакомый голос заведующего отделением.
– Все будет хорошо, – повторила женщина у изголовья, и я отключился.
Сколько длилась операция, я не помню. Очнулся уже в реанимационном отделении, когда с меня сняли маску и приказали дышать. Легко сказать, «дыши», когда малейшее движение вызывало боль. В мозгу яркой разноцветной мозаикой пульсировали сожаления о делах и планах, так и не доведенных до конца, печаль о детях и внуках, которых не увижу, а еще крутилась дурацкая песня: «А мне миленький задавал вопрос… ты колхозница, тебя любить нельзя». Из каких потаенных уголков памяти возникла она, непонятно, но избавиться от нее не представлялось возможным. Раз за разом, без остановки. «Ты колхозница… ты колхозница…»
Вокруг больных, переведенных в реанимационное отделение, бегал молоденький медперсонал, слышались стоны. А потом вдруг начиналась суета, кому-то операция не помогла. Может, я следующий? Ах, знать бы заранее, сколько интересных начинаний и проектов не удалось завершить, откладывая многое на потом. И вот он итог! Наверное, настал момент, когда, если верить словам опытных людей, вся жизнь проходит перед глазами. Зачем печалить себя несбывшимися надеждами? И я стал вспоминать, когда был счастлив.
Босоногое деревенское детство не в счет, в те беззаботные времена каждый день представлялся праздником. Летом, когда родители брали меня на сенокос, я, захлебываясь от восторга, бегал по стерне, вдыхая запах свежескошенный травы, и зимой, когда до посинения катался с друзьями с ледяной горки.
Первый раз я почувствовал себя счастливчиком, поступив в Томский политехнический на такой желанный геологоразведочный факультет. С «тройкой» по русскому языку в аттестате шансы поступить в институт представлялись невысокими. Да и, отвечая на вопросы по своему любимому предмету – физике, я так разволновался, что заработал всего лишь «трояк». Решающим стал устный экзамен по математике, и для заветного проходного балла требовалось получить только «отлично». Среди экзаменаторов я выбрал молодую и симпатичную преподавательницу. Выслушав мои ответы из билета, она сказала:
– Молодец, я поставлю тебе «хорошо».
– Мне нужна только «пятерка», – возразил я, – дайте дополнительный вопрос.
– Ладно, – легко согласилась математичка, – сократите это уравнение.
Длинное уравнение с квадратными корнями, синусами и котангенсами, видимо, специально подобранное, чтобы завалить напористых абитуриентов, оказалось мне не по зубам. Проведя несколько сокращений, я выдал все еще неудобоваримый результат.
Снисходительно глядя на мои потуги, преподаватель произнесла:
– Какая у вас грубая ошибка! Все гораздо проще!
Взяв мой листок, она начала сокращения, но что-то у нее не получилось, и она со словами: – Примерно так, – вознамерилась убрать листок со стола.
– Какая у вас грубая ошибка! – в свою очередь громко воскликнул я, заметив неточность в ее расчетах. – Все элементарно! – и, вернув листок, закончил решать уравнение.
Та «пятерка» стала решающей в моей судьбе. Еще не зная, что ждет меня впереди, я прыгал от радости, представляя, как буду открывать месторождения драгоценных камней и металлов.
Второй раз я почувствовал себя везунчиком, когда самая красивая девушка в институте согласилась стать моей женой.
Геологическая романтика закинула нас на Дальний Восток в поисковый отряд стройматериалов на Камчатку, а затем – в родную Сибирь с работой в изыскательских экспедициях по всему Кузбассу. Рассказать об очередных злополучных приключениях я спешил к беременной жене, оставленной у родителей в деревне.
– Поздравляю, сынок, у тебя родилась дочка, – встретила меня на пороге мама.
Был ли я тогда счастлив? Скорее огорошен. Почему дочка? И отчего так рано? Нам говорили, что ребенок, скорее всего, мальчик, должен появиться в начале марта.
Первые годы нашей малышки вспоминаются короткими эпизодами между длительными командировками.
– Смотри, наша доченька научилась улыбаться, беги скорее, она сама перевернулась на животик… Где твой фотоаппарат? Снимай быстрее, глянь, как она смешно ползает.
А потом наступили самые счастливые дни, когда на летних каникулах мы с дочерью ездили на полевые изыскательские работы и на археологические раскопки городищ в Чуйской долине.
А затем у нас родился сын, радость не меньшая, поскольку он был запланирован и, более того, высчитан по графику день зачатия со стопроцентной вероятностью появления наследника. И все повторилось.
– Наш сын сделал первые шаги, иди полюбуйся, твой сын ободрал обои в коридоре, сегодня в садике наш сын в свои полтора года прочитал все буковки на шкафчиках.
Дети постоянно одаривали нас радостью и счастьем, дочь окончила школу с золотой медалью, получила грант на обучение в Америке, а после окончания Джорджтаунского университета в Вашингтоне сделала успешную карьеру в Штатах, одарив нас прекрасными внуками.
Сына, как чемпиона Кыргызстана по шахматам, в четырнадцать лет приняли в Дирфилдскую академию, а после ее окончания – в Йельский университет. Поработав ведущим программистом в Amazon, Google и Microsoft, он открыл собственную фирму, обзавелся семьей, произведя на свет дочь и продолжателя фамилии. Можно ли мечтать о большем счастье? Вместо надоевшего мотива про «колхозницу» и стал прокручивать в голове хит Лепса: «Я счастливый, я не лгу. Так счастливым и умру».
Моим соседом по палате оказался ровесник, высокий, еще довольно привлекательный собрат, по несчастью. Лежал он молча, отвернувшись к стене, и желания пообщаться не проявлял. Рядом со мной дежурила жена, вообще-то в палату допускались посетители лишь в короткие часы приема, но заведующий, узнав, что я кандидат исторических наук, пошел нам навстречу. Сложно адаптироваться к ситуации, когда еще пару дней назад похваляешься среди друзей здоровым образом жизни и ежедневными восьмикилометровыми прогулками на работу и домой, и вдруг одолевает нелепая беспомощность, не позволяющая без посторонней помощи встать с кровати. К моему соседу пару раз заходила пожилая женщина, оставляя лекарства.
Через неделю во время медленной прогулки по коридору, поддерживая руками пластиковые кюветы, в которые по трубочке стекала желчь, мы разговорились. Моя биография, как я прожил до этого злосчастного дня, его интересовала мало, зато множество вопросов он задавал по истории Кыргызстана и, как мне показалось, с удовольствием прослушал весь курс лекций, который я в свое время читал студентам университета. Когда я заводил разговор о детях, с гордостью сообщая об успехах дочери и сына, сделавших головокружительную карьеру в Штатах, он как-то сразу терял интерес к беседе. Однажды он признался, что официально женился трижды, сожительницы не в счет, но детей не завел и на старости лет проживает один, а женщина, что приносит еду и медикаменты, – соседка по лестничной клетке.
– Наивная чудачка, у самой дома забот невпроворот, семеро по лавкам, а меня не бросает, наверное, надеется, что я ей свою квартиру отпишу. Знала бы дуреха, что в нашем роду все мужики прожили до ста лет.
Однако, насчитав себе длинный век, сосед по палате как-то сник, когда ему предложили полежать еще несколько дней. Что-то пошло не так. Может, потому он и разоткровенничался за день до моей выписки из больницы.
– А знаешь, ведь у меня тоже есть дочь, только она живет заграницей и, наверное, не догадывается о моем существовании, – начал он свою исповедь, которую я воспроизвожу по памяти.
«Жил я в приморском городке, и была у нас в школе знаменитость – мастер спорта по художественной гимнастике, ее крупный портрет висел в центре школьной доски почета, подписанный: «Наша гордость». Катя c детских лет участвовала в различных спортивных соревнованиях. Я был на два года ее моложе, и она представлялась мне идеалом красоты. Можно сказать, она моя первая любовь. Шансы привлечь внимание чемпионки равнялись нулю. Кто я, и кто она? О ней грезили все парни городка. Но все же судьба улыбнулась мне.
Весенний праздник Первомая отмечался школьным балом, на который приглашались старшеклассники. Я оканчивал седьмой и в их число не попадал. А так хотелось. Мои друзья, на два-три года взрослее, уже ходили на танцы, а для меня еще не подошло время. Своими печалями я поделился со старшей сестрой, и она меня успокоила:
– Приходи, никто тебя не выгонит.
И действительно, на входе в зал дежурные старшеклассники меня не завернули, а предложили взять из коробки половинку почтовой открытки.
– А зачем она мне?
– По ней ты найдешь партнершу для танцев.
Разрезанные пополам вдоль, поперек или с угла на угол открытки с различными пейзажами именитых художников лежали в разных коробках с крупными надписями «парни» и «девушки». Я взял первую попавшуюся половинку открытки с картиной Саврасова «Грачи прилетели».
– Как, оказывается, во взрослой жизни все просто и гениально, – подумалось мне. – Отыскиваешь ту единственную с недостающей частью открытки, и вот она – твоя судьба.
В репертуаре вечера сменяли друг друга три танца: медленный, когда пацаны и девчонки переминались, держа друг друга за талию, шейк, где ребята громко топали, размахивая руками, и вальс, в котором кружили в основном подружки. Я стоял в сторонке, стесняясь потрястись в задорном шейке, а для танго следовало найти вторую половинку открытки, что представлялось мне таким же серьезным шагом, как и вступление в брак.
– А вот и мой сегодняшний кавалер, – ко мне подошла Катя и протянула свою половинку открытки. – Что же ты меня не ищешь? Вечер почти заканчивается, а я без пары. Тебя вроде Васей зовут, пойдем танцевать.
Она положила мне руки на плечи, и мое сердце забилось где-то в районе горла. Этикет требовал начать разговор, и я ляпнул первое, что пришло на ум:
– Ты, наверное, самая счастливая? Мне старшая сестра рассказывала, что в нашей школе все парни по тебе с ума сходят. Как это здорово! А меня никто из одноклассниц не замечает.
– Разве счастье в этом? Подожди, скоро за тобой тоже девчонки будут бегать.
– Тебе легко рассуждать. Знаешь, как это печально, когда не ждешь встреч, не знаешь, куда пойти. Жизнь проходит за учебой и праздными разговорами. Мне кажется, если бы кто-то из одноклассниц обратил на меня внимание, я был бы самым счастливым человеком, веселился и болтал бы без умолку.
– Хочешь, я стану твоей девушкой? Будешь мне рассказывать о своих мечтах и успехах. Раз нам выпали две половинки открытки, наверное, это судьба, – предрекла тогда Катерина.
– Так не бывает, – говорю я ей. – Ты такая красивая и умная, у тебя куча поклонников, а выбираешь меня. Это несерьезно, ты хочешь посмеяться надо мной. В тебя влюбиться просто, но меня-то любить не за что.
– Ну зачем же сразу любить? Мы можем быть хорошими друзьями.
Жили мы на одной улице, и я проводил ее до дома. Катерина на правах старшей всю дорогу учила меня уму-разуму, делилась житейским опытом и даже поцеловала меня в щеку при расставании. Этот день был самым счастливым в моей жизни. Вскоре она переехала в Москву, а я следил за великолепными успехами землячки по радио и телевизору.
Встретились мы снова через двенадцать лет. Я после окончания техникума по комсомольской путевке уехал строить БАМ, потом – Зейскую ГЭС. Деньги по тем временам получал немалые, но семью так и не завел и в отпуск летал в родные края. Вот там в кафе мы и пересеклись с Катериной.
– Судьба моя! – спортивная знаменитость подбежала ко мне чуть ли не с объятиями, повисла на руке, демонстративно чмокнув в щеку.
Я смутился. Моя сестра и племянники, с которыми мы ели мороженое, сидели раскрыв рты.
Извинившись перед родственниками, мы пересели за другой столик и заказали шампанского и фрукты по поводу неожиданной встречи. «Моя судьба», – несколько раз повторяла захмелевшая Катерина, а я чувствовал себя крайне неловко. Такой напор меня пугал. Вышли мы из кафе перед его закрытием.
– Пойдем в парк погуляем? – предложила Катерина. Там-то все и случилось. Как она целовалась! Ни до того, ни после таких ощущений мне испытать не случалось. Она своими ласками довела меня просто до безумия. А потом сразу как-то и остыла.
– Какая-то у нас собачья свадьба получилась, отведи меня домой, – голос уже совсем не ласковый, чужой и незнакомый. На следующий день я зашел к ее родителям, но мне сказали, что она еще утром вернулась в Москву.
Я тогда так и не понял, что произошло. Какая внезапная страсть охватила мою знакомую. Сестра говорила, что замужем она уже несколько лет и вроде бы счастлива. В очередной отпуск, который по традиции я проводил в своем родном городке, состоялась наша третья и последняя встреча с Катериной. Едва я зашел в дом, сестра сразу оповестила:
– Вы что, со своей спортсменкой сговорились? Вчера она с дочкой родителей навестить прилетела.
Пересеклись мы, как всегда, случайно, но это была уже совершенно другая Катерина. Спокойная, деловая, рассудительная:
– Да, живем с мужем отлично, объездили пол-Европы, тренируем детей в спортивной школе.
Я ей про свои успехи поведал, что пригласили начальником участка на строительство Таш-Кумырской ГЭС в Киргизию. И вроде бы и говорить больше не о чем.
– Пойдем, я тебе сюрприз хочу сделать, – неожиданно резко предложила Катерина.
Заходим мы во двор к ее родителям, а навстречу девчушка лет пяти бежит, раскинула руки и кричит: «Папа». Я тоже руки распахнул, вот сюрприз, так сюрприз. А Катя дочку перехватила у меня под носом и высоко подбросила.
– Нет, не папа, это дядя чужой, – хлопнула дочку пониже спины и в дом отправила, а мне говорит:
– Ты прости меня. Мы с Вадимом очень ребенка хотели, кучу денег на врачей и знахарей потратили, пока не убедились, что у него не может быть детей. Нет, как любовник он великолепен, а без детей какой брак? В прошлый раз, когда тебя в кафе увидела, сразу вспомнила: «Вот она, судьба моя». И все так удачно получилось. Вадиму я, конечно, сразу открылась, он все понял правильно. Никто об этом знать не знает, может, только твоя сестра о чем-то догадывается, но, думаю, что ты не станешь разрушать наше семейное счастье, а для себя знай: растет твоя кровиночка...»
Голос моего соседа дрогнул, что совсем не вязалось с его суровым видом. Немного помолчав, он добавил:
– Этого ангелочка я себе представлял, когда валялся в реанимационном отделении, и до сих пор она стоит у меня перед глазами. Oт неожиданного известия тогда я даже имени ее не спросил. Сейчас моей дочери должно быть сорок два. Наверное, у меня и внуки есть. Сразу после распада Советского Союза Катерина с семьей уехала жить в Германию, а спустя некоторое время от моей сестры прошло сообщение, что они с мужем погибли в автомобильной катастрофе. Не представляю даже, с чего начать поиски. Родителей Катерины уже нет в живых. Глупость, конечно, какая может быть встреча? Что я могу ей сказать? Вот, мол, полюбуйся на родного отца. Но, находясь в больнице, я так захотел посмотреть на свою кровиночку или хотя бы узнать, кем она стала и какие у меня внуки.
После выписки из больницы жизнь постепенно вошла в свою колею. Удалось закончить начатые проекты, о которых вспоминал в реанимационном отделении, навестить детей и пообщаться с внуками, посидеть с однокурсниками, вспоминая счастливые моменты, поучаствовать в археологических раскопках. Но еще осталось узнать, разыскал ли свою дочь, лишенный родительского счастья мой сосед по палате?