В учебнике по природоведению наш край назван Западносибирской низменностью. Даже обидно от такого определения! Почему не равнина? Наверное, все из-за этого болота, которое широкой полосой разделяет наш поселок на две половины. Через болото проложены тропки, и молодежь, прыгая по кочкам, легко переходит с одной стороны на другую, а через ручеек без особого труда перескакивают даже девочки. Однако взрослые постоянно приносят доски, пытаясь наладить переправу для пешего сообщения, а в двух местах, набросав ветки и бревна, умудряются проезжать на телеге.
Болото начинается за нашими огородами, здесь мы с друзьями проводим все свободное время. Самая увлекательная игра – в ножичек, когда нужно наловчиться и воткнуть его в землю, бросая с каждого пальца, с локтя и даже со лба. Мой друг Володя Скорюпин – лучший игрок, он может пройти всю игру и ни разу не ошибиться, но он на все лето уехал в бабушке, а складной нож есть только у него.
С Володей мы – одноклассники, он старше меня на полгода, поэтому главный. Мама никуда не отпускает меня одного, а с Володей – пожалуйста! Он все знает и умеет, ему повезло – его учат два старших брата, а у меня – сестры, одна – шестиклассница, другая – девятиклассница. Прошлым летом мы с ним почти каждый день ходили на пруд. Его вырыли за околицей, чтобы поить коров, и он сразу же стал любимым местом отдыха не только детей, но и родителей.
Поход на пруд – долгое и увлекательное путешествие. Сначала надо перелезь через забор огорода, потом предстоит пересечь болото, прыгая с кочки на кочку. Есть и протоптанная тропинка, но по ней идти скучно. На болоте, кроме полосы препятствий, таится еще одна опасность – гуси. Для них заболоченные луга – полное приволье, а вот ходить через шипучие стаи – серьезное испытание. Сложно пробраться мимо них незамеченным. Палка не всегда под рукой, а щиплются гуси больно. Володя научил меня защищаться от гусиных стай.
– Если вытянуть вперед руку и не убегать, а смотреть на приближающегося гусака, то он отступит, – внушал мне верный друг.
Однако не все гусаки знали о чудодейственном методе вытянутой руки – однажды один из них подбежал ко мне, намереваясь ущипнуть. Схватив шипящее чудовище за шею, я откинул его назад. Гусь затрепыхался и свалился у моих ног. Оказалось, я повредил ему шею. Самое ужасное, что злополучное происшествие произошло на глазах хозяйки. Вечером она занесла нам кусочек вареной гусятины:
– Кушайте, дорогие соседи, и благодарите сына за сытный ужин.
Маме пришлось отдать соседке курицу.
Когда первое препятствие преодолено, надо взобраться на высокий берег. С него весело сбегать, а подниматься неинтересно. Зимой этот крутой склон служит естественной горкой для экстремального съезда на санках или лыжах. Следом за подъемом предстоит преодолеть еще одну препону – старое кладбище. Оно небольшое, и его можно обойти, но по диагонали через погост проложена тропинка, и так путь гораздо короче, надо только внимательно смотреть под ноги. Володька рассказывал, что земля иногда неожиданно проваливается и можно запросто свалиться в объятия к покойнику.
После погоста предстоит перейти большой пустырь, и здесь новая опасность – на нем пасутся кони. Неподалеку цыгане установили свой табор. Лошади сами по себе не страшные, но к ним лучше не подходить. Володька говорит, что цыганские кони очень злые и могут укусить или, хуже того, лягнуть. Пустырь заканчивается еще одной ложбинкой с ручейком. А там до пруда рукой подать, надо только пройти мимо МТС (машинно-тракторной станции) – это место, где собрана вся сельскохозяйственная техника и все совхозные автомашины. Чтобы мальчишки и злоумышленники не лазили на машинный двор, его огородили серьезным забором с кирпичными столбиками, а поверху – колючей проволокой. Володька болтал, что ночью по проволоке пускают электрический ток. Коснешься провода и повиснешь на заборе, как пиявка, однажды он сам это видел. Врет, наверное.
Как только заканчивается забор, то виден пруд. Мы всегда ходили по этой короткой дороге, а потом рядом с МТС начали строить воинскую часть, оградив огромную территорию колючей проволокой, и, чтобы обойти ее, надо протопать лишний километр. Но Володька показал мне щель в заборе, укрытую в кустах. Если протиснуться через нее, можно добежать до пруда быстрее, но тут как повезет. Когда на пути встречались солдаты, то Володя здоровался с ними за руку, а вот офицер точно выведет обратно за пропускной пункт. Если догонит, конечно.
Есть и другая дорога, по которой ездят машины, но она пыльная и скучная. Хотя по пути есть старинный двухэтажный деревянный дом, в котором находится амбулатория. В особняке много комнат, и можно подняться по крутой лестнице на второй этаж, а пока никто не видит, скатиться по перилам. В этой больнице мне делали операцию. Ночью, когда я спал, в ухо заползла противная двухвостка и не могла выбраться, ворочалась, доставляя мне такую боль, что я кричал как резаный. Мама срочно повела меня к врачу. Фельдшер залила в ухо какой-то раствор, и букашка сдохла, а потом ее клизмой извлекли. Стало так хорошо, что я громко пел всю обратную дорогу.
– Никогда в жизни я так не болел, – сказал я маме, а она почему-то засмеялась. Тогда мне исполнилось пять лет.
Скучно без друга, соседские пацаны рассказывали, что на пруду военные построили деревянный пирс и с него можно нырять, не заходя на глубину по глиняному дну. Почти в центре пруда служивые установили деревянный щит, между ним и пирсом ровно 25 метров, там они сдают норматив по плаванию. Вот бы посмотреть, но мама одного на пруд не отпускает. Плаваю я плохо, в основном плещусь возле берега.
Опасения мамы имеют вескую причину, недавно в пруду тонул мой одноклассник Витька Козлов. Печальное происшествие, взбудоражившее весь поселок, пересказывали следующим образом. У Витька, которого мы между собой называли по фамилии, немного ее сократив, была врожденная глубокая близорукость. Дефицитные линзы ему заказывали аж в Москве. Витек никогда не снимал очки. Так вот, ему не хватило сил, чтобы преодолеть воинскую дистанцию. Благо его бултыхание и крики услышали на берегу. И отец стал звать на помощь. Витька успели вытащить и стали откачивать. Воды он наглотался вдоволь, а в это время вокруг спасателей бегал его отец с жалостной мольбой:
– Очки, очки найдите!
Раньше Витек мог составить компанию, а сейчас звать его на пруд бесполезно. Было бы здорово пойти купаться с внучкой бабы Нюры, приехавшей погостить из Новосибирска. Муж бабы Нюры тоже мой товарищ, только совсем старенький с длинной седой бородой и георгиевским крестиком на груди. Он работает на дому, сбивает деревянные ящики для сельпо. Раз в месяц сосед запрягает в телегу свою буренку и едет на склад собирать разнокалиберные деревянные ящики, дома в мастерской он их разбирает и сколачивает новые одного размера. Часто я ему помогаю и на куске рельса выпрямляю молотком небольшие гвоздики, а он мне рассказывает о своих подвигах на войне с германцами в Первой мировой войне. Их внучка Ася, маленькая цыпочка-задавака, относится с большим пренебрежением ко всему деревенскому. Все ее фразы начинались одинаково:
– А вот у нас в городе…
Она мне очень нравится, есть в ней что-то таинственное, как будто общаешься с инопланетянкой. В отличии от деревенских девчонок она не заплетает косички и волнистые белые локоны свободно рассыпаны по плечам. Баба Нюра рассказывала, что внучка станет актрисой, она ходит в музыкальную школу, танцевальный кружок, а еще поет в хоре. На пруд ее со мной конечно не отпустят, да и сама она скривила рожицу, когда я рассказал про наше купание.
– У нас в городе бассейн, больно охота кормить пиявок в вашем болоте.
Видимо, я не произвел на нее никакого впечатления, если она сказала бабе Нюре, чтобы меня к ней не пускали. Страдал я сильно, но недолго.
Есть еще одна соседка – одноклассница Нина Паутова. Как шутят сестры – моя невеста. Мы с ней часто проводим время, но с тех пор как я познакомился с внучкой бабы Нюры, так размечтался, что выберу в невесты другую. В первом классе нас с Ниной посадили за одну парту, и учительница написала всем в тетрадях дату начала учебного года цифрами. Прочитать написанное мы не могли, но что такое единица, уже знали и, возвращаясь из школы, громко делились со всеми встречными, что получили кол.
Мама Нины по размерам и весу превышает отца вдвое. Всю войну она прошла санитаркой, и у нее хранились две медали – «За отвагу» и орден Красной Звезды. А вот отцу из-за болезни воевать не довелось, и он завидовал наградам жены. А еще он любил побуянить. Мои родители жили дружно и никогда не ругались, а в гостях у Нины я стал свидетелем семейной ссоры. Пьяный родитель с порога начал кричать, что он знает, как на войне женщинам доставались медали. Мы с подружкой забрались под стол, а отец, сняв сапог, запустил его в маму. Она тоже не осталась в долгу и навернула его по спине табуреткой, раздались шум подающей посуды, крики и ругательства. Мне стало страшно, а Нина меня успокаивала:
– Подожди, сейчас мама ему задаст!
Действительно, когда сражающиеся перешли из стойки в партер, другими словами, продолжали возню на полу, слабый пол одержал верх и скрутил полотенцем руки разбушевавшегося супруга.
– Развяжи руки, а то убью, – кряхтел поверженный муж. Но бывшая санитарка, подняв его с пола, перенесла на кровать, связав еще и ноги.
Нина наверняка согласится пойти на пруд, но идти купаться с ней я стесняюсь – мальчишки потом засмеют.
В тот злополучный день проснулся я затемно, как и планировал. Ночью меня донимали страшные сны, в которых задуманная с вечера тайная операция с треском проваливается и все вокруг, показывая на меня пальцем, по-змеиному шипят: «Попался, диверсант». Старшие сестрички еще дрыхли в своей кровати, мама суетилась на кухне, а отец, наверное, пошел в стайку убирать за скотиной. Наступил самый подходящий момент. Вчера я заметил, как сестры спрятали бурые помидоры в валенок и положили его на дверную притолоку у печи, прикрыв занавеской. Представляя себя разведчиком во вражеском тылу, я, медленно и бесшумно передвинув табуретку к печи, достал валенок и вытряхнул на кровать содержимое. Пара покрасневших томатов перекочевала под подушку, а их место заняли слегка побуревшие из моего тайника. Укрывшись одеялом с головой, я пытался унять волнение от ловко и хитро исполненной подмены, но вдруг вспомнилось пророческое сновидение. А что, если сестры догадаются и, как в ночном кошмаре, начнут дразнить меня обидным словом?
О диверсантах мне рассказывал отец, работающий экспедитором в сельпо. Мудреная должность экспедитор объясняется просто: папа на лошадке развозит со склада продукты по магазинам нашего поселка, а иногда сопровождает промтовары из райцентра. Три года назад, когда я еще только собирался пойти в первый класс, отец брал меня в Новокузнецк, где получал вагон водки. Сопровождали мы ценный груз до родного поселка в тамбуре этого же вагона больше суток. Нас дважды отцепляли, загоняли в тупик, отец бегал ругаться и договариваться к начальникам железнодорожных станций. Мне он доверил охрану, поведав, как на Ленинградском фронте в карауле ему довелось вступить в бой с вражескими лазутчиками. Гордый столь ответственным поручением, представляя себя часовым на посту, я с палкой на плече ходил вокруг вагона. И все-таки уберечь стратегический груз от диверсии мне не удалось. Когда шла разгрузка, то обнаружили в одном из ящиков разбитую поллитровку, а под ним в полу – небольшое отверстие. На какой-то станции злоумышленник с коловоротом забрался под вагон и через просверленную дыру слил содержимое бутылки. Тогда я сильно переживал, что проморгал диверсанта, а сейчас сам оказался в его роли. Но признаваться в этом не хотелось. Хоть бы сестры не заметили подмены!
Утро началось, как обычно, с прогулки. Дом наш стоит на широкой улице под названием Центральная, вот только проехать по ней можно лишь на гусеничном тракторе. Весной она раскисала от вешней влаги, а если по ней рисковал прокатиться шальной водитель грузового автомобиля, то оставалась глубокая колея, которая заполнялась водой и держалась до лета. Центральная улица выходит на торговую площадь, по воскресеньям сюда съезжаются на телегах жители окрестных деревень продавать поросят, цыплят, иногда рассаду и мелкий самодельный инструмент, необходимый в хозяйстве. Из райцентра наведывается автолавка с диковинным городским товаром. Посмотреть его не всегда удается, около машин толпятся почти все жители поселка, в основном, как и я, поглазеть, а заодно и посудачить о последних новостях, о том, кто что купил и зачем.
На площади в одном ряду соседствуют три магазина: промтоварный, продовольственный и книжный, а напротив – клуб, за ним в окружении огромных тополей – вокзал и железная дорога, которую у нас называют линией. Ходить за линию мне строго запрещено. На путях всегда стоят составы, ждущие освобождения перегона. И чтобы попасть на ту сторону железной дороги, надо подлезать под вагонами, а это очень опасно. За линией в лесопосадках есть полянка с постоянным источником моего дохода. Там всегда можно найти бутылки из-под водки, вина или пива, только проверять лужайку лучше с утра пораньше.
Свой день я начинаю с осмотра места отдыха местных выпивох и обхода магазинов. В первом я просматриваю витрину с мелкими безделушками: брошками, пуговицами, туалетным мылом «Душистая сирень» в красивой упаковке, но особенно меня привлекает резиновая губка, сделанная в форме поросенка. Намеки, что такой вихоткой я бы мыл руки несколько раз в день, мама упорно не замечает. В продуктовом магазине я сдаю свои находки, сегодня улов небольшой, всего одна бутылка. Продавщице брать посуду у детей запрещено, но пока никого нет, она принимает у меня стеклотару и дает пять копеек на кино и кофейный кубик – лакомство, которое мы не заваривали, а грызли всухомятку. Мимоходом я просматриваю пол в надежде найти конфетные фантики, я их собираю давно. В моей тетрадке лежат отутюженные двадцать конфетных оберток, и среди них самая любимая – «Ну-ка отними», найденная на железнодорожном вокзале. Пересмотр коллекции сродни удовольствию от поедания хранившихся в них сладостей. Свою коллекцию фантиков под большим секретом я показал только Асе, чем очень ее развеселил.
– В городе в любой мусорной урне такого добра завались. В нашей школе мальчишки копят почтовые марки, значки или иностранные монеты, а у меня больше всех в классе открыток с артистами, я тоже буду в кино сниматься в роли принцессы.
– Может и мне в артисты записаться, – грубо влез я в светлые мечты соседки. – Я тоже могу принца сыграть, чего проще! Нарядился в красивую одежды и целуйся с принцессами. После того разговора в свиданиях мне было отказано и на Асю я мог смотреть только через трофейный отцовский бинокль с чердачного окна.
Сжевав утренний кофе, отправляюсь в стоящий последним в ряду экскурсионного обзора новый книжный магазин. У магазина – огромные окна. Листая новинки, я краем глаза поглядываю на щит, на котором киномеханик вывешивает афишу вечернего фильма. Это главная причина моего утреннего моциона. Заметив движение у щита, я не спеша перехожу площадь. Сегодня – фильм-сказка «Медведь и привидение».
Из дома я убежал, не позавтракав, и желудок напомнил о необходимости подкрепиться. Тем более под подушкой меня ожидают покрасневшие томаты. Сибирская помидорная эпопея начиналась в конце марта, когда на подоконниках в ящичках высевали семена. Затем подросшую рассаду высаживали в теплицы и только в середине июня переносили в открытый грунт, но все равно помидоры не успевали покраснеть. Их солили зелеными, но существовала маленькая хитрость: если недозрелую помидорину положить в теплое место, то со временем она покраснеет. Мы с сестрами прятали бурые помидоры каждый в свой валенок и периодически их проверяли. Вчера я подслушал, что сестрички знают о моем тайнике и инспектируют его. Утром справедливость была восстановлена.
Дом оказался закрытым на замок, а на столе под стаканом с молоком и ломтем пшеничного хлеба торчала записка: «Саша, чужое брать нехорошо! Прополи грядки с морковкой и луком, мы ушли на поле окучивать картошку». Помидоров под подушкой не оказалось, валенка сестер на печи – тоже, зато в моем схроне обнаружилась большая красная помидорина. Как она туда попала и когда успела дозреть?! Наверное, о тайнике знают не только сестры, но и мама. Густо посолив гладкий бок томата, впиваюсь в него зубами, и ароматный сок брызжет на лицо и рубашку.
Случайно замечаю на отрывном численнике надпись, сделанную красным карандашом: «Дежурство». Сегодня моя очередь поливать цветы на школьной клумбе. Это веселое занятие, не то что дома, когда воду для полива огурцов и помидоров надо носить из колодца. В школе есть резиновый шланг с лейкой на конце, и можно устраивать радугу, брызгая водой во всех направлениях. Наша начальная школа построена еще до революции, в ней четыре класса и две учительницы, одна совсем старенькая, другую молодую зовут Галиной Ивановной. Моя учительница лучшая в мире – красивая и добрая. На первомайском празднике она вела в клубе концерт и пела в хоре: «Сегодня мы не на параде. Мы к коммунизму на пути…». Учительница рассказывала нам, какая прекрасная будет жизнь, когда мы вырастем. Жалко, что скоро мне придется ходить в другую школу – за линией в трех километрах от дома.
Поливать клумбу не пришлось, Галина Ивановна сказала, что барометр показывает дождь, и отпустила меня, подарив конфету, обертки которой у меня в коллекции еще не было. Счастливый, я помчался домой и заметил, как двое рабочих ломают ненавистный мне старый книжный киоск. Когда я собирался в первый класс, мне очень захотелось иметь точилку для карандашей – цветную пластмассовую рыбку, в хвосте которой находилось металлическое лезвие. Выпросив у мамы гривенник, я отправился за покупкой. На мое несчастье киоск оказался закрыт. В нетерпении я кружил вокруг, заглядывая в зарешеченное окошко, и как-то случайно монетка упала в щель около окна. Потеря переживалась долго и мучительно. Строились грандиозные планы, как отыскать денежку, и даже предпринимались попытки гвоздодером оторвать обшивку киоска. Решив, что при разборке рабочими стен киоска должна отыскаться моя старая пропажа, я сел рядом на травке и стал ждать.
Неожиданно около меня остановились взрослые пацаны, подъехавшие на нескольких велосипедах. Среди них – мой сосед Ленька Вознюк. Он семиклассник и обычно с малышней не знается.
– Хочешь поехать с нами, мы на пруду собираемся устроить заплыв на скорость?
Забыв про десятчик, я запрыгнул на багажник Ленькиного велосипеда.
«Повезло, так повезло», – радовался я, еще не зная, какой сюрприз готовит мне судьба.
Домчались мы быстро, и действительно, пруд изменился до неузнаваемости. Военные рядом с пирсом высыпали несколько машин речного песка, и теперь берег представлялся мне черноморским пляжем. Побросав велосипеды и раздевшись, ребята забежали на пирс и выстроились в линию. В общем порыве я встал вместе с остальными. Прозвучала команда «марш», и все дружно прыгнули в воду. Желание повернуть назад возникло, когда я отплыл метров пять. Парни вырвались вперед, и никто бы не заметил моего отсутствия в их дружных рядах, но я, подгребая под себя воду, по-собачьи потихоньку двигался вперед. На середине дистанции выпала еще одна возможность повернуть назад и плыть со всеми обратно, но глупое упрямство толкало меня вперед. До щита я все же доплыл, и здесь силы меня покинули, а может, они еще оставались, но мужество иссякло полностью. Уцепившись за щит, я прикидывал, до какого берега плыть ближе, но все они представлялись равноудаленными от меня. Чем дольше я держался за щит, тем страшнее мне становилось. Некстати вспомнился Витька, которого дразнили козлом, и мне стало его жалко, а еще жальче себя. Вдруг я утону, как же расстроятся мама и сестры, они, наверное, специально отыскали мой валенок, чтобы подкладывать в него покрасневшие помидоры. Неужели никогда я не увижу коммунизм, о котором так красочно рассказывала учительница Галина Ивановна. Вдруг представилось, если бы пришел на пруд с Асей, тогда вообще со стыда можно сгореть, уж она, наверное, повеселилась от души над моим незавидным положением и обязательно отметила, что городские мальчишки все хорошо умеют плавать. А может, наоборот, ее присутствие придало бы мне силы и смелости, но лучше, если бы рядом находился мой друг Володя, он бы меня спас.
На ярко светившее солнце вдруг набежала черная туча, сразу же решившая избавиться от тяжелого груза. Я видел, как быстро пустеет берег, как дружно вскочили на велосипеды парни, которые меня привезли на пруд. Не сразу я заметил, что кто-то плывет ко мне, оказалось – Ленька.
– Ну и долго ты собираешься здесь сидеть? – спросил он, уцепившись за щит. – Я сейчас передохну, и мы поплывем обратно, главное – ты не паникуй и не бойся, я буду плыть рядом.
Тяжкое испытание продолжалось, как мне казалось, вечность. Я греб из последних сил по кипевшему от нахлынувшего дождя пруду и считал мгновения: «Сделаю еще десять взмахов и утону». Досчитав до десяти, я откладывал свой печальный конец на еще десять судорожных движений. Ленька плыл рядом и всячески меня нахваливал, какой я смелый и отважный, какой я сильный и выносливый. Очень хотелось ему верить и оправдать его надежды. Все когда-то заканчивается: я, преодолев воинскую дистанцию, свалился на мокрый песок.
– Ты молодец, я всем своим друзьям расскажу про твой заплыв, – продолжал нахваливать меня Ленька. – Я так боялся, что ты начнешь тонуть, а я не смогу тебя спасти.
– Пожалуйста, никому не рассказывай, особенно родителям, – попросил я, сознавая, что, видя мой страх и беспомощность, он так не думает, и потому чувствовал себя неловко от незаслуженной похвалы.
Дома я промолчал про поездку на пруд, а свое отсутствие и промокшую одежду объяснил неисправной лейкой для полива школьных грядок.
На мамины вопросы: «Зачем в такой ливень поливать клумбы? Баловался, небось?» – ответов у меня не нашлось, и я лишь кивнул, опустив голову.
Вечером, когда мы с сестрами собирались в клуб, зашла баба Нюра и попросила, чтобы мы взяли с собой ее внучку. Сбылась еще одна моя мечта, чудный фильм-сказку про принцессу я смотрел сидя рядом с Асей. Этот день лета 1963 года навсегда сохранился в памяти.
Александр Камышев
Рассказ День, когда я переплыл пруд
Submitted by alexkamyshev on Fri, 11/05/2021 - 10:33